Пел в лесочке птенчик,
Под окном — шарманщик:
— Обманщик, изменщик,
Изменщик, обманщик!
Подпевали хором
Черти из бочонка:
— Всю тебя, девчонка,
За копейку продал!
А коровки в травке:
— Завела аму — уры!
В подворотне — шавки:
— Урры, урры, дура!
Вздумала топиться —
Бабка с бородою:
— Ничего, девица!
Унесет водою!
Расчеши волосья,
Ясны очи вымой.
Один милый бросил,
А другой — подымет!
Самонадеянно возникли города
И стену вывел жадный воин,
И ядовитая перетекла вода,
Отравленная кровью боен.
Где было все и бодро и светло,
Высокий лес шумел над лугом,
Там дети бледные в туманное стекло
Глядят наследственным недугом.
И девушка раскрашенным лицом
Зовет в печальные вертепы;
И око мертвое, напоено свинцом,
Глядит насмешливо и слепо.
Заросшим следом авелевых стад
Идти в горячем ожиданьи?
Где игры табунов раздолье возвестят
Своим неукротимым ржаньем?
Где овцы тучные, теснясь, перебегут.
По зеленеющим обрывам
К серебрянным ручьям блаженно припадут,
Глотками жажды торопливой?
Так: прежде хищника блестел зеленый глаз,
Стервятник уносил когтями.
И бодрствовал пастух, и опекая, пас,
И вел обильными путями.
Но вымя выдоил, и нагрузил коня,
Повсюду осквернивший руку:
По рельсам и мостам железом зазвеня,
Несет отчаянье и скуку.
И воды чистые, они не напоят,
Когда по нивам затопленным
Весенний табунок понурых жеребят
Тоскует стадом оскопленным.
