Как сонный, как пьяный,
Врасплох, не готовясь.
Височные ямы:
Бессонная совесть.
Пустые глазницы:
Мертво и светло.
Сновидца, всевидца
Пустое стекло.
Не ты ли
Ее шелестящей хламиды
Не вынес —
Обратным ущельем Аида?
Не эта ль,
Серебряным звоном полна,
Вдоль сонного Гебра
Плыла голова?
Бледнеют звезды полуночи,
Луна заснула в облаках,
Но сна мои не знают очи,
В душе тоска, тревога, страх.
Лампада гаснет — я вздыхаю
И плачу о погибшем дне,
Сквозь слез едва-едва читаю —
Не наяву и не во сне —
Больной души моей скрижали,
Где трудно прожитые дни
Так беспощадно начертали
Сказанья верные свои:
Невзгоды жизненной дороги,
Безумных сил безумный гнет,
Ошибок страшные итоги
И счастья вечный недочет;
Где всё, что отнято судьбою
И жизнью у души моей…
И вдруг явилась предо мною
В сияньи розовых лучей —
Она! — Знакомое виденье!
В ней всё о прошлом говорит:
И очи, полные томленья,
И бледный мат ее ланит,
Ее сверкающие плечи
В каскаде шелковых кудрей,
Волшебных уст немые речи,
Понятные душе моей;
Волнистый стан, ко мне склоненный,
Полупрозрачные персты…
И я очнулся, пробужденный
Сияньем дивной красоты.
Замолкли злой судьбы угрозы,
Молчит душевная гроза,
Иные, радостные слезы
Туманят жадные глаза.
Она, колеблясь, улетает
В объятьях молодого дня,
И, мнится, свыше призывает
Благословенье на меня.
В душе гармония святая,
Чуть слышно сердце бьется вновь,
Таинственно переживая
Святую, первую любовь.
Печальных дней моих отрада!
Подруга милых сердцу дней!
Неугасимая лампада
В святилище души моей!
Гори! Сияй! И тьме окрестной
Объять святыни не давай!
И до конца стези безвестной
Не угасай! не угасай!
