Я глазами в глаза вникал,
Но встречал не иные взгляды,
А двоящиеся анфилады
Повторяющихся зеркал.
Я стремился чертой и словом
Закрепить преходящий миг.
Но мгновенно плененный лик
Угасает, чтоб вспыхнуть новым.
Я боялся, узнав — забыть…
Но в стремлении нет забвенья.
Чтобы вечно сгорать и быть —
Надо рвать без печали звенья.
Я пленен в переливных снах,
В завивающихся круженьях,
Раздробившийся в отраженьях,
Потерявшийся в зеркалах.
«…Но были и такие люди — когда они засыпали,
глаза их, как летучие рыбы,
подпрыгивали вверх и зависали
над ровной поверхностью океана,
которую — напомню — эти существа считали своим небом.
Мало что удавалось им увидеть.
И еще меньше сохраняли они в своей памяти.
Кому-то удавалось увидеть грозу,
и красные вспышки молний
навсегда отпечатывались в их выпуклых зрачках.
В ужасе погружались они тогда на дно
и под толщей вод находили успокоение.
Другим открывалось спокойное синее небо
с задумчиво плывущими облаками,
в которых рыбы-глаза распознавали лики
своих переменчивых богов.
И когда они погружались на дно,
они приносили всем утешенье.
И им говорили:
спасибо! спасибо!
Это благодаря вам вокруг нас парят
прозрачные, искрящиеся облака икринок,
бесплодные и пустые, как наши сны,
как полустертые воспоминания о лучшем мире,
где нас нет и никогда не будет…»
