Приглашение леди Мюриэл глубоко взволновало меня; и хотя она, с присущей ей редкой деликатностью, избегала каких бы то ни было намеков на друга, общение с которым так щедро скрашивало мою жизнь, я чувствовал, что искренняя симпатия и сочувствие моему одиночеству побудили ее относиться ко мне с таким участием и постараться сделать все, чтобы позволить мне чувствовать себя как дома.
Мой одинокий вечер выдался долгим и томительным, но мне не хотелось ложиться. Я сидел у камина, не сводя глаз с догорающих угольков и предоставив Фантазии складывать из красных мерцающих огоньков образы и лица из давнего и недавнего прошлого. Вот показалась румяная улыбка Бруно, вспыхнувшая и через миг погасшая, следом за ней — розовые щечки Сильвии и веселое лицо Профессора, так и сияющее от удовольствия. «Добро пожаловать, крошки мои!» — казалось, говорило оно… А через минуту красный уголек, на какой-то миг напомнивший мне старину Профессора, померк, подернулся пеплом, и слова, послышавшиеся мне в тиши, навсегда канули в прошлое. Я взял кочергу, подгреб к решетке два-три еще живых уголька, и Фантазия — этот беззастенчивый менестрель — опять запела мне ту волшебную песню, которую я так любил слышать…
— Добро пожаловать, крошки мои! — опять произнес чей-то мягкий голос. — Я же говорил им, что вы придете. Ваши комнатки давно ждут вас. А Император и Императрица… словом, они будут рады вам больше всех! Правда-правда, Ее Высочество изволили сказать: «Надеюсь, они не опоздают к началу банкета!» Это ее собственные слова, уверяю вас!
— А Уггуг будет на банкете? — спросил Бруно. И они с сестричкой вздохнули и задумались.
— Да, разумеется, непременно будет! — закашлявшись, отвечал Профессор. — Вы же знаете, сегодня — его день рождения. Все гости будут пить за его здоровье, ну, и все такое прочее. Как же банкет может обойтись без него?
— Без него было бы гораздо лучше, — проговорил Бруно тихо, едва слышно, чтобы его не услышал никто, кроме Сильвии.
Профессор опять кашлянул:
— Как хорошо, что вы пришли! Поверьте мне, банкет будет просто замечательный, крошки мои! Я очень-очень рад вас видеть!
— Боюсь, мы слишком долго задержались, — вежливо заметил Бруно.
— Пожалуй, — отвечал Профессор. — Ну, как бы там ни было, вы пришли, и слава богу. — И он начал перечислять дела, намеченные на сегодняшний день. — Первым пунктом значится лекция, — проговорил он. — Видите ли, на этом настояла сама Императрица. Она утверждает, что, когда гости, как обычно, объедятся на банкете, их начнет одолевать дремота и они не смогут прослушать лекцию… Что ж, пожалуй, она права. Точнее, как только гости соберутся, у нас намечено немного подкрепиться. Это будет нечто вроде сюрприза для Императрицы. С тех пор как вы покинули нас, она стала… ну, одним словом, не столь мудрой, как прежде, и мы сочли за благо устраивать ей маленькие сюрпризы. Ну вот, а потом будет лекция…
— Что я слышу? Лекция? Та самая, которую вы готовили так… страшно подумать как давно? — удивилась Сильвия.
— Да-да, та самая, — спокойным тоном отвечал Профессор. — Подготовка к ней заняла уйму времени. К тому же у меня куча всяких обязанностей. Ну, например, я как-никак Придворный Врач. Моя обязанность — поддерживать здоровье Королевских Слуг в надлежащем порядке, а это весьма обязывает! — воскликнул он, поспешно хватая колокольчик и звоня в него. — Сегодня как раз — Лекарственный день! Мы даем им лекарства раз в неделю. Видите ли, если бы мы давали лекарства каждый день, то все пузырьки опустели бы слишком скоро!
— А если кто-нибудь заболеет в какой-нибудь другой день? — спросила Сильвия.
— Что? Заболеть в другой день? — удивленно воскликнул Профессор. — Да такого быть не должно! Слугу, заболевшего не в тот день, немедленно выгонят! А вот и лекарство на сегодня, — продолжал он, доставая с полки огромный кувшин. — Я приготовил его сегодня утром. Попробуй! — предложил он, пододвигая кувшин Бруно. — Обмакни пальчик и попробуй!
Бруно так и сделал, но тут же скорчил такую ужасную гримасу что Сильвия испуганно воскликнула: «Бруно, выплюнь сейчас же!»
— Ужасно противное! — заметил Бруно. Лицо его опять приняло знакомый вид.
— Противное? — возразил Профессор. — Разумеется, противное, а как же иначе? Каким же, по-твоему, должно быть лекарство, если не противным?
— Вкусненьким, — отозвался Бруно.
— Должен сказать, — начал Профессор, обескураженный мгновенным ответом Бруно, — что оно никогда не бывает таким, как тебе хочется! Видишь ли, лекарство просто обязано быть противным. Будь добр, отнеси, пожалуйста, этот кувшин в Комнату Слуг, — обратился он к лакею, явившемуся на зов колокольчика, — и скажи им, что это — их порция лекарств на сегодня.
— И кто же из них должен принимать его? — спросил лакей, беря со стола кувшин.
— Ну, этого я и сам еще не решил! — строгим тоном отвечал Профессор. — Я скоро приду и все решу на месте. Скажи им, чтобы ни в коем случае не смели принимать его до моего прихода! Просто удивительно, — произнес он, повернувшись к детям, — каких успехов мне удалось достичь в лечении всяческих недугов и хворей! У меня есть кое-какие заметки. — С этими словами он достал с полки стопку листков бумаги, скрепленных по два и по три. — Нет, вы только послушайте. «Младший Повар номер Тринадцатый вылечился от лихорадки (Febris Communis)». А теперь поглядите, какой листок к нему приколот. «Младшему Повару номеру Тринадцатому дана двойная доза лекарства». Право, этим можно гордиться, не так ли?
— Но какое из этих событий случилось первым? — озадаченно спросила Сильвия.
Профессор внимательно оглядел свои записки.
— Видите ли, число на них не указано, — произнес он уже не столь мажорным тоном. — Боюсь, что на этот вопрос я не смогу ответить. Но они действительно случились, причем — оба: в этом у меня нет никаких сомнений. О, лекарство — великое дело, уверяю вас. Болезни по сравнению с ним — ерунда. Вы можете принимать лекарство долго, годами, но никому не захочется так долго болеть! Кстати, пойдемте на помост. Садовник просил меня прийти и поглядеть, что ему делать дальше. Пошли! Мы как раз успеем вернуться до темноты.
— С радостью! — отвечала Сильвия. — Пошли, Бруно! Надевай-ка свою шапочку. Мы не можем заставлять Профессора ждать!
— Никак не найду шапочку! — отвечал ее маленький брат. — Я катал ее, катал… Вот она куда-нибудь и закатилась!
— Может быть — вон туда? — спросила Сильвия, указывая в темную кладовую, дверь в которую была приоткрыта. Бруно бросился туда. Спустя минуту-другую он с бодрым видом вышел из кладовой и тщательно закрыл за собой дверь.
— Ее там нет, — с необычной для него серьезностью отвечал он.
Сильвия удивленно вздрогнула.
— А что же там есть, а?
— Два угла с паутиной и два паучка, — в раздумье отвечал Бруно, перебирая свои пальчики, словно страницы записной книжки, — а еще — обложка от книжки с картинками… и черепаха… и тарелка с орехами… и какой-то старик.
— Старик! — воскликнул Профессор; он в сильном волнении забегал по комнате. — Да это же, наверное, Другой Профессор, потерявшийся давным-давно!
Он открыл дверь кладовой… Старик и впрямь оказался Другим Профессором, сидевшим в кресле, держа на коленях книгу. Он был занят тем, что доставал орех с тарелки, которую придвинул поближе к себе. Он оглядел нас с головы до ног, но ничего не сказал, пока не прожевал орех. И лишь после этого задал привычный вопрос:
— Ну, как, лекция готова?
— Праздник начнется через час с небольшим, — отвечал Профессор, стараясь уклониться от ответа. — Прежде всего мы хотели устроить Императрице маленький сюрприз. А потом будет банкет…
— Банкет!? — воскликнул Другой Профессор, подпрыгивая с кресла и подымая в комнате целое облако пыли. — Тогда и я тоже пойду, только мне надо немного почиститься. Боже, на что я похож!
— Он еще хочет чиститься! — скептическим тоном процедил Профессор. — Вот твоя шапочка, малыш! Я просто по ошибке надел ее. Понимаешь, я забыл, что на мне уже есть одна. Ну а теперь пошли на помост!
— А этот забавный Старый Садовник опять поет! — с нескрываемой радостью воскликнул Бруно, и мы все вместе вышли в сад. — Мне кажется, он поет эту песню с тех самых пор, когда мы еще никуда не уходили!
— Да, разумеется! — подтвердил Профессор. — Видите ли, ему трудно отказаться от этого!
— От чего, этого? — спросил Бруно, но Профессор предпочел сделать вид, будто он не расслышал вопроса. — Что это ты делаешь с бедным ежиком, а? — заорал он на Садовника.
Мы увидели, что тот стоит на одной ноге, распевает во все горло свою песенку, а другой перекатывает с боку на бок ежика.
— Я просто хотел узнать, чем питаются ежики; вот я и слежу за ежиком, чтобы выяснить, ест ли он картофель или нет…
— Куда лучше принести картофелинку, — заметил Профессор, — и посмотреть, станет ли он ее кушать.
— Правильно! Верно! — радостно воскликнул Садовник. — Вы, наверное, пришли, чтобы посмотреть помост?
— Так и есть! — подтвердил Профессор. — А еще, как видишь, у нас вернулись дети!
Садовник с усмешкой поглядел по сторонам. Затем он направился к Беседке и опять запел:
Он пригляделся: это был
Трехчленный полином.
«Повсюду тайна! — он сказал. —
Мне это нипочем!»
— Да ведь ты поешь эту песню уже несколько месяцев, — заметил Профессор. — Неужели она все еще не кончилась?
— Остался всего один куплет, — с досадой отвечал Садовник. Слезы так и потекли по его щекам, но он все-таки допел этот последний куплет:
Он мнил — нашел он Аргумент,
Что Папою он был.
А пригляделся — перед ним
Обмылок в Пятнах плыл.
«Ужасный факт! — он прошептал. —
Надеяться нет сил!»
Закашлявшись от едва сдерживаемых рыданий, Садовник поспешно зашагал вперед, пытаясь хоть немного успокоиться.
— А он видел этот самый Обмылок в Пятнах? — поинтересовалась Сильвия, когда мы последовали за ним.
— О, конечно! — отозвался Профессор. — Эта песня рассказывает историю его жизни, вы же знаете.
В глазах Бруно блеснули слезы горячего сострадания несчастному.
— Мне уфасно жалко, что он — не Папа Римский! — воскликнул он. — А тебе, Сильвия?
— Я… я даже не знаю, — отвечала девочка своим обычным мягким тоном. — А он стал бы от этого счастливее, а? — спросила она Профессора.
— Это наверняка не принесло бы счастья Папе, — отвечал Профессор. — Замечательный получился помост, не так ли? — спросил он, когда мы вошли в Беседку.
— Я на всякий случай подложил под него лишний брус! — заявил Садовник, сопровождая свои слова выразительным жестом. — И теперь он такой прочный, что на нем впору хоть пьяному слону плясать!
— Огромное тебе спасибо! — радостно воскликнул Профессор. — Признаться, я и сам не знаю, что нам нужно, но это нетрудно выяснить. — С этими словами он проводил детей на платформу, чтобы объяснить, где им предстоит сидеть. — Вот здесь, как видите, три кресла для Императора, Императрицы и принца Уггуга. А здесь мы поставим два маленьких стульчика! — проговорил он, покосившись на Садовника. — Один для леди Сильвии, а другой для одного маленького зверька!
— А можно я буду помогать во время чтения лекции? — спросил Бруно. — Я знаю множество забавных трюков.
— Видишь ли, это вовсе не лекция по магии, — возразил Профессор, раскладывая на столике разные забавные вещицы и машинки. — Ну-ка, скажи, что ты умеешь делать? Тебе когда-нибудь приходилось бегать по таблице?
— И даже очень часто! — отвечал Бруно. — Правда, Сильвия?
Профессор был явно удивлен таким ответом, но попытался скрыть это.
— Любопытно было бы взглянуть, — пробормотал он, доставая записную книжку. — Во-первых — по какой таблице?
— Скажи ему! — шепнул малыш Сильвии, обнимая ее за шею.
— Сам скажи, — возразила та.
— Не могу, — вздохнул Бруно. — Это ужасно заковыристое слово.
— Чепуха! — засмеялась Сильвия. — Сам увидишь, что оно вполне хорошее, если только попытаешься произнести его.
— Суммноже… — начал малыш. — Знаете, там много всяких сумм.
— Что он говорит? — воскликнул изумленный Профессор.
— Он имеет в виду таблицу умножения, — пояснила Сильвия.
Профессор немного успокоился и закрыл записную книжку.
— Это совсем другое дело, — пробурчал он.
— И еще много-много всяких дел, — отозвался Бруно. — Верно, Сильвия?
Внезапно их разговор прервал резкий звук труб.
— Боже, Прием уже начался! — воскликнул Профессор, опрометью вместе с детьми бросившись в Приемный Зал. — Я и не подозревал, что уже так поздно!
В углу Зала красовался небольшой столик, уставленный винами и всевозможными печеньями. За ним в ожидании нас сидели Император с Императрицей. Из остальной части зала мебель была заблаговременно убрана, чтобы освободить место для гостей. Я был немало удивлен резкой переменой, произошедшей с Императорской Четой. С лица Императора теперь не сходило какое-то отсутствующее выражение, а по личику Императрицы блуждала странная бессмысленная улыбка.
— Ну, явились наконец-то! — хмуро буркнул Император, когда Профессор и дети заняли свои места. Было очевидно, что Его Величество пребывает в дурном настроении, и мы сразу же поняли причину этого. Он посчитал, что завтрак для Императорской Четы приготовлен с недостаточной пышностью, подобающей их высочайшему положению.
— Обычный столик из какого-то плохонького красного дерева?! — загремел он, указывая пальцем на бедный столик. — А почему он не из золота, хотел бы я знать?!
— На это ушло бы слишком много вре… — начал было Профессор, но Император прервал его:
— А этот кекс! Обыкновенный, с изюмом! А почему, я вас спрашиваю, он не приготовлен ну хотя бы из… из… — Не договорив, Император махнул рукой. — А вино! Какая-то паршивенькая старая мадера! А почему мне не подали?.. Взять хотя бы кресло! О, это уж не лезет ни в какие ворота! Почему это кресло, а не трон? На другие огрехи я, может, и не обратил бы внимания, но только не на кресло! Этого я вынести не могу!
— А чего я не могу вынести, — вмешалась Императрица, подхватив раздраженный тон супруга, — так это столик!
— Фу-ты ну-ты! — фыркнул Император.
— Остается только сожалеть об этом! — смиренно вставил Профессор, как только ему представилась возможность сказать хоть слово. После непродолжительного раздумья он возвысил голос. — Мы все, — проговорил он, обратившись к Блистательному Обществу, — очень огорчены и ужасно сожалеем об этом!
Со всех концов зала раздались возгласы:
— Да, правда! Все как один!
Наступила неловкая пауза: Профессор не знал, с чего начать. Тогда Императрица, перегнувшись через стол, шепнула ему:
— Ну, смелей! Вы же это умеете! Всего несколько забавных шуток, чтобы поднять настроение гостей!
— Да-да, Госпожа! Понял! — отозвался Профессор. — Один малыш…
— Только, пожалуйста, никаких шуточек на мой счет! — воскликнул Бруно, и его глазки тотчас наполнились слезами.
— Ну что ж, если не хочешь, не буду, — согласился покладистый Профессор. — Я просто хотел рассказать историю о маленьком морском бакене: она вполне невинная — но, впрочем, это не имеет значения. — Затем он повернулся к публике и громким голосом воскликнул: — Скажите «А»! А потом «Б»! А еще «В»! И, наконец, «Г»! Вам сразу станет веселее, уверяю вас!
По залу прокатилась волна смеха, а не понявшие, в чем дело, смущенно зашептались:
— Что-что? Что он сказал? Кажется, что-то такое об азбуке, верно?..
Императрица улыбнулась своей обычной бессмысленной улыбкой и замахала веером. Бедный Профессор робко поглядел на нее: его запас шуток явно иссяк, и он надеялся на подсказку. Императрица опять шепнула ему:
— Что-нибудь о шпинате, Профессор, на манер сюрприза. Ну, сами понимаете…
Профессор подошел к Главному Повару и что-то сказал ему вполголоса. Главный Повар тотчас вышел из зала в сопровождении младших поваров и поварят.
— Удивительно, почему всегда так трудно начать, — заметил Профессор, обернувшись к Бруно. — А стоит только начать, как дальше все пойдет как по маслу.
— Если вы хотите, чтобы гости тоже включились, — отвечал Бруно, запустите им за шиворот живую лягушку.
В этот момент повара вернулись, вышагивая длинной процессией. Главный Повар шел последним, держа в руках нечто, что поварята пытались закрыть от любопытных глаз, размахивая флажками.
— Ничего, кроме флажков, Ваше Императорское Высочество! Ничего, кроме флажков! — с низким поклоном повторил он. В ту же минуту все флажки разом опустились, и Главный Повар с важным видом снял крышку с огромного блюда.
— Что это? — с любопытством спросила Императрица, поднося к глазу подзорную трубку. — О, да это шпинат! Я так и думала!
— Ее Императорское Величество приятно удивлены, — пояснил Профессор, обращаясь к присутствующим. Некоторые из них захлопали в ладоши. Главный Повар опять отвесил низкий поклон и положил или, лучше сказать, как бы нарочно уронил ложку на столик подле прибора Императрицы, которая глядела в другую сторону, делая вид, будто не замечает этого.
— Да, я приятно удивлена! — заявила Императрица, повернувшись к Бруно. — А ты?
— Не очень, — отвечал Бруно. — Я слышал…. — Но в этот момент Сильвия приложила пальчик к его губам и сказала:
— Он очень устал. Он хочет, чтобы поскорей началась лекция.
— Мне хочется, чтобы поскорей начался ужин, — поправил ее малыш.
Императрица с отрешенным видом взяла ложку и попыталась уравновесить ее на тыльной стороне ладони, но не смогла и уронила ложку в блюдо. Когда же она вынула ложку из блюда, та оказалась полна шпината.
— Как забавно! — проговорила Ее Величество, поднося ложку ко рту. — Это удивительно напоминает настоящий шпинат! Я думала, что это какая-нибудь имитация, но он, оказывается, настоящий! — И она зачерпнула еще ложку.
— Хорошо бы это поскорее кончилось, — заметил Бруно.
Императрица и впрямь не изволила больше кушать шпината, и мы очутились — как это произошло, я и сам не заметил — в Беседке, где Профессор собирался начать чтение своей лекции.