XLVII

Нехлюдов уже давно дожидался в сенях.Приехав в острог, он позвонил у входной двери и подал дежурному надзирателю разрешение прокурора.— Вам кого?— Видеть арестантку Маслову.— Нельзя теперь: смотритель занят.— В конторе? — спросил Нехлюдов.— Нет, здесь, в посетительской, — отвечал смущенно, как показалось Нехлюдову, надзиратель.— Разве нынче принимают?— Нет, особенное дело, — сказал он.— Как же его увидать?— Вот выйдут, тогда скажете. Обождите.В это время из боковой двери вышел с блестящими галунами и сияющим, глянцевитым лицом, с пропитанными табачным дымом усами фельдфебель и строго обратился к надзирателю:— Зачем сюда пустили?.. В контору…— Мне сказали, что смотритель здесь, — сказал Нехлюдов, удивляясь на то беспокойство, которое заметно было и в фельдфебеле.В это время внутренняя дверь отворилась, и вышел запотевший, разгоряченный Петров.— Будет помнить, — проговорил он, обращаясь к фельдфебелю.Фельдфебель указал глазами на Нехлюдова, и Петров замолчал, нахмурился и прошел в заднюю дверь.«Кто будет помнить? Отчего они все так смущены? Отчего фельдфебель сделал ему какой-то знак?» — думал Нехлюдов.— Нельзя здесь дожидаться, пожалуйте в контору, — опять обратился фельдфебель к Нехлюдову, и Нехлюдов уже хотел уходить, когда из задней двери вышел смотритель, еще более смущенный, чем его подчиненные. Он не переставая вздыхал. Увидав Нехлюдова, он обратился к надзирателю.— Федотов, Маслову из пятой женской в контору, — сказал он.— Пожалуйте, — обратился он к Нехлюдову. Они прошли по крутой лестнице в маленькую комнатку с одним окном, письменным столом и несколькими стульями. Смотритель сел.— Тяжелые, тяжелые обязанности, — сказал он, обращаясь к Нехлюдову и доставая толстую папиросу.— Вы, видно, устали, — сказал Нехлюдов.— Устал от всей службы, очень трудные обязанности. Хочешь облегчить участь, а выходит хуже; только и думаю, как уйти: тяжелые, тяжелые обязанности.Нехлюдов не знал, в чем особенно была для смотрителя трудность, но нынче он видел в нем какое-то особенное, возбуждающее жалость, унылое и безнадежное настроение.— Да, я думаю, что очень тяжелые, — сказал он. — Зачем же вы исполняете эту обязанность?— Средств не имею, семья.— Но если вам тяжело…— Ну, все-таки я вам скажу, по мере сил приносишь пользу, все-таки, что могу, смягчаю. Кто другой на моем месте совсем бы не так повел. Ведь это легко сказать: две тысячи с лишним человек, да каких. Надо знать, как обойтись. Тоже люди, жалеешь их. А распустить тоже нельзя.Смотритель стал рассказывать недавний случай драки между арестантами, кончившейся убийством.Рассказ его был прерван входом Масловой, предшествуемой надзирателем.Нехлюдов увидал ее в дверях, когда она еще не видала смотрителя. Лицо ее было красно. Она бойко шла за надзирателем и не переставая улыбалась, покачивая головой. Увидав смотрителя, она с испуганным лицом уставилась на него, но тотчас же оправилась и бойко и весело обратилась к Нехлюдову.— Здравствуйте, — сказала она, нараспев и улыбаясь и сильно, не так, как тот раз, встряхнув его руку.— Я вот привез вам подписать прошение, — сказал Нехлюдов, немного удивляясь на тот бойкий вид, с которым она нынче встретила его. — Адвокат составил прошение, и надо подписать, и мы пошлем в Петербург.— Что же, можно и подписать. Все можно, — сказала она, щуря один глаз и улыбаясь.Нехлюдов достал из кармана сложенный лист и подошел к столу.— Можно здесь подписать? — спросил Нехлюдов у смотрителя.— Иди сюда, садись, — сказал смотритель, — вот тебе и перо. Умеешь грамоте?— Когда-то знала, — сказала она и, улыбаясь, оправив юбку и рукав кофты, села за стол, неловко взяла своей маленькой энергической рукой перо и, засмеявшись, оглянулась на Нехлюдова.Он указал ей, что и где написать.Старательно макая и отряхивая перо, она написала свое имя.— Больше ничего не нужно? — спросила она, глядя то на Нехлюдова, то на смотрителя и укладывая перо то на чернильницу, то на бумаги.— Мне нужно кое-что сказать вам, — сказал Нехлюдов, взяв у нее из рук перо.— Что же, скажите, — сказала она и вдруг, как будто о чем-то задумалась или захотела спать, стала серьезной.Смотритель встал и вышел, и Нехлюдов остался с ней с глазу на глаз.