У одного человека были осел и лошадь. Шли они по дороге; осел сказал лошади:
«Мне тяжело, не дотащу я всего; возьми с меня хоть немного».
Лошадь не послушалась. Осел упал от натуги и умер.
Хозяин как наложил все с осла на лошадь, да еще и шкуру ослиную, лошадь и взвыла:
«Ох, горе мне бедной, горюшко мне несчастной! Не хотела я немножко ему пособить, теперь вот все тащу, да еще и шкуру».
А в полынье, в наплыве мрака,
В воде, густеющей как мёд,
Живая плавает собака,
Стараясь выбраться на лёд…
Молчит толпа. Мальчишка хнычет,
Клубится снег. Тускнеет свет…
И все расходятся по делу.
А я — неведомо куда…
Михаил Дудин
Сугроб пружинил, как подушка,
Я размышлял о бытие.
И вдруг увидел, как старушка
Барахтается в полынье.
Нет, не купается… Одета.
Ручонками ломает лёд.
Но грациозна, как Одетта,
В воде густеющей как мёд.
Как человек и как писатель
Я был немало огорчён.
Со мною был один приятель,
И он был тоже удручён.
Стояли мы. Чего-то ждали
На тротуаре у столба.
И сокрушённо рассуждали,
Что это, видимо, судьба…
Не в силах превозмочь рыданье,
Я закричать хотел: «Плыви!»
Но в горле — ком от состраданья,
От зимней стужи и любви.
И вот с отчётливостью тяжкой
Я понял: близится беда…
И не ошибся — над бедняжкой
Сомкнулась чёрная вода.
Потом и прорубь затянулась,
Снежинки падали, тихи…
Душа в страданье окунулась,
И — потянуло на стихи.
