Художник
Писал свою дочь,
Но она,
Как лунная ночь,
Уплыла с полотна.
Хотел написать он
Своих сыновей,
Но вышли сады,
А в садах —
Соловей.
И дружно ему закричали друзья:
— Нам всем непонятна манера твоя!
И так как они не признали его,
Решил написать он
Себя самого.
И вышла картина на свет изо тьмы…
И все закричали ему:
— Это мы!
В гостинице «Астория»
Свободны номера.
Те самые, которые
Топить давно пора.
Но вот уж год не топлено,
Не помнят, кто в них жил.
(А лодка та потоплена,
Где Лебедев служил…)
И стопка не пригублена —
Пока приберегу.
(А полушубок Шубина
Под Волховом, в снегу…)
Здесь немец проектировал
Устроить свой банкет.
Обстреливал. Пикировал.
Да вот не вышло. Нет.
А мы, придя в «Асторию»,
Свои пайки – на стол:
Так за победу скорую,
Уж коли случай свёл!
Колдуя над кисетами
Махорочной трухи,
Друг другу до рассвета мы
Начнём читать стихи.
На вид сидим спокойные,
Но втайне каждый рад,
Что немец дальнобойные
Кладёт не в наш квадрат.
Два годика без малого
Ещё нам воевать…
И Шефнер за Шувалово
Торопится опять.
Ещё придётся лихо нам…
Прощаемся с утра.
За Толей Чивилихиным
Гитовичу пора.
А там и я под Колпино
В сугробах побреду,
Что бомбами раздолбано
И замерло во льду.
Но как легко нам дышится
Средь белых этих вьюг,
Как дружится, как пишется,
Как чисто всё вокруг!
И всё уже – история,
А словно бы вчера…
В гостинице «Астория»
Свободны номера.
