Земли потрескавшейся корка.
Война. Далекие года…
Мой друг мне крикнул: — Есть махорка?.
А я ему: — Иди сюда!..
И мы стояли у кювета,
Благословляя свой привал,
И он уже достал газету,
А я махорку доставал.
Слепил цигарку я прилежно
И чиркнул спичкой раз и два.
А он сказал мне безмятежно:
— Ты сам прикуривай сперва…
От ветра заслонясь умело,
Я отступил на шаг всего,
Но пуля, что в меня летела,
Попала в друга моего.
И он качнулся как-то зыбко,
Упал, просыпав весь табак,
И виноватая улыбка
Застыла на его губах.
И я не мог улыбку эту
Забыть в походе и в бою
И как шагали вдоль кювета
Мы с ним у жизни на краю.
Жара плыла, метель свистела,
А я забыть не смог того,
Как пуля, что в меня летела,
Попала в друга моего…
Усталое сердце твоё замолчало,
Но дом ты поставил, отец.
И это подворье не кол и мочало,
Не просто конёк и венец.
Углы не кропили, порог не святили,
Но, нежить и нечисть круша,
Здесь тихо сияет, как вечный светильник,
Твоя фронтовая душа.
Спасибо за поскрип сухой половички,
За смутную в сумерках печь,
Где слово от слова, как спичку от спички,
Ломая, пытаюсь зажечь.
Поднимется крыша, раздвинутся стены,
Чердак облюбует звезда.
И впустит изба перелески и степи,
И отсвет войны и труда.
Оставить бы людям, простым и весёлым,
Заветную песню свою,
Как нужное что-то, как дом у просёлка
В сосновом отцовском краю.
