Я видел свое погребенье.
Высокие свечи горели,
Кадил непроспавшийся дьякон,
И хриплые певчие пели.
В гробу на атласной подушке
Лежал я, и гости съезжались,
Отходную кончил священник,
Со мною родные прощались.
Жена в интересном безумье
Мой сморщенный лоб целовала
И, крепом красиво прикрывшись,
Кузену о чем-то шептала.
Печальные сестры и братья
(Как в нас непонятна природа!)
Рыдали при радостной встрече
С четвертою частью дохода.
В раздумье, насупивши брови,
Стояли мои кредиторы,
И были и мутны и страшны
Их дико блуждавшие взоры.
За дверью молились лакеи,
Прощаясь с потерянным местом,
А в кухне объевшийся повар
Возился с поднявшимся тестом.
Пирог был удачен. Зарывши
Мои безответные кости,
Объелись на сытных поминках
Родные, лакеи и гости.
Со Светкой, смешливой девочкой.
Мы шли на каток пешком
И я саданул по дереву
Крученым тугим снежком!..
Ах, что тут стало со Светкою!
Вдруг стала злая-презлая. —
– Зачем, – говорит, – Сбил с ветки ты
Пушистого горностая?!
Конечно, мы с ней поссорились.
Зато я узнал навек:
Какими зимой узорами
лежит на деревьях снег…
Когда же я старше сделался,
Другие пришли мечты.
И, помню, другая девушка
Учила «не мять цветы»…
Потом я дружил со многими,
И все они до одной
Охотно меня знакомили
С неброскою красотой.
Я помню закаты вешние,
Рассветы, снега, сады…
Спасибо знакомым девушкам
За звезды и за цветы.
