Усталый сын земли, в дни суетных забот,
Средь мелочных обид и светского волненья,
У озера в лесу ищу уединенья.
Не налюбуешься прозрачной гладью вод:
В ней словно тайная есть сила притяженья.
Не оттого ль меня так к озеру влечет,
Что отражается в струях его порою
Вся глубина небес нетленною красою —
И звезд полуночных лучистый хоровод,
И утро ясное румяною зарею,
И светлых облаков воздушная семья?
Не оттого ль, что здесь, хоть и пленен землею,
К далеким небесам как будто ближе я?
Терпенья и мужества впрок накопив,
душою возвышен и тонок,
как ныне сбирается прямо в архив
наш интеллигентный потомок.
Хватило бы только старанья и сил
в бесценные вникнуть страницы…
И вдруг, замирая, потомок спросил:
– А где тут Рецептер хранится?
Хранитель архива, бессмертных кумир,
сказал ему: – Сам удивляюсь!
Здесь Пушкин, там Хаустов, ниже – Шекспир,
Рецептера нет, извиняюсь!
– Да как же! – воскликнул потомок, дрожа
и мысленно с жизнью прощаясь. –
Ты режешь, папаша, меня без ножа,
ведь я ж по нему защищаюсь!
Он столько гипотез и столько идей,
как помнится, выдвинул славных,
что должен среди знаменитых людей
в архиве пылиться на равных!
Ответил хранитель, взглянув из-под век,
спокойным пытаясь казаться:
– Не лучше ли вам, молодой человек,
за первоисточники взяться…
