Падай, падай, снег пушистый,
Расстилайся пеленой,
Падай, легкий, падай, чистый,
Землю зябнущую крой.
Заметая дали мглою,
Всякий цвет, отлив и тень
Непорочной белизною
Словно саваном одень.
И беззвучной, и бесцветной,
И безжизненной порой
Дай природе безответной
Мир и отдых, и покой;
Чтоб забыться ей, зимою
Усыпленной до весны,
Чтобы грезились тобою
Ей навеянные сны;
Чтоб копилася в ней сила
На иное бытие,
И с весною воскресила
Тайна творчества ее.
Увы, любовью страстной сжигает мне все тело
Твой локон непокорный.
Как соловей стогласный, я льну осиротело
К той розе животворной.
Моей беде безмерной, увы, не сострадала.
Та, что подобна розе.
Нет, не дано быть верной ей, лгущей столь умело
Обманщице притворной.
Как мотылек спаленный, в огне любви горел я
От безысходной муки.
А ею, непреклонной, охота жечь владела, —
О, что за нрав упорный!
Сожжен я страстью лютой к твоей красе чудесной,
Невмочь терпеть страданья.
Весь мир ты полнишь смутой, но до других нет дела
Красе твоей задорной.
Мне душу мука гложет — как в мире жить мне сиро,
Томясь по луноликой?
Открыться ей — быть может, меня бы пожалела, —
Я жертвой пал покорной.
Сколь тяжек путь Машраба: открыл он тайну сердца,
Измученный скитаньем.
Хоть раз ко мне пришла бы! Нет, видно, нет предела
Немилости той черной.
