Ни собственный мой страх, ни дух, что мир тревожит,
Мир, замечтавшийся о будущности дел,
Любви моей года определить не может,
Хотя бы даже ей готовился предел.
Смертельный месяц мой прошел свое затменье,
И прорицатели смеются над собой,
Сомнения теперь сменило уверенье,
Оливковая ветвь приносит мир благой.
Благодаря росе, ниспавшей в это время,
Свежей моя любовь и смерть мне не страшна,
Я буду жить назло в стихе, тогда как племя
Глупцов беспомощных похитить смерть должна,
И вечный мавзолей в стихах, тобой внушенных,
Переживет металл тиранов погребенных.
Это праздник – жить на даче.
И не надо жить иначе.
Там проснёшься утром рано,
Примешь внутрь полстакана,
И, слегка смочив лицо,
Выйдешь голым на крыльцо.
Не под пение певичек,
У сосны, под щебет птичек,
И, презрев клещей вражду,
Справишь малую нужду.
Разогревшись, выпьешь снова,
Но уж более сурово.
Заберёшься задом в тень
Под цветущую сирень.
Там нащупаешь редиску,
Хорошо бы и сосиску
Вместе с ней отправить в рот
(От жены благих щедрот).
Дальше-больше, солнце к югу
И пора податься к другу,
С ним пол литра «расколоть»,
Чтоб была бодрее плоть.
Вечереет (или мниться),
Тут сам бог велел напиться,
Чтобы слаще было спать.
Завтра снова ведь вставать.
