Сон жуткий пережил вчера я наяву.
По улице я шел — один, не я всегдашний,
Лишь тело, труп меня, что телом я зову.
Тюрьма передо мной своей грозилась башней.
И вот навстречу мне идет моя душа,
Такая же, как я, до грани совпаденья.
Так прямо на меня, упорно, не спеша,
С решением немым жестокого виденья.
Мой труп упрямо шел. Был труден каждый шаг.
Но встреча этих двух сближалась неуклонно.
Как будто в зеркале, вот — я, но я — мой враг.
Идем. Тюрьма молчит. Враждебна высь, бездонна.
Все ближе, ближе мы. Бледнею я и он.
И вдруг нас больше нет. Миг ужаса. Миг встречи.
Ум вброшен в темноту. На башне тихий звон.
Кому-то целый мир, упав, налег на плечи!
Прогулка в Липовой аллее
С красавицей наедине…
Ах, как таинственно темнели
Большие очи при луне…
Здесь Пушкин – не письмо в конверте,
Не вдохновенный мадригал, –
А золотой балет в бессмертье
Капризной даме даровал.
Она взяла тот дар поэта.
Взяла. Отвесила поклон.
А все же не дала ответа
На жар, каким был полон он.
Поэзия! Свобода! Слава! –
Они для смелых хороши!
Его любви шальная лава
Грозила сжечь покой души.
Нет, нет! Зачем гореть так пылко?
Все это – слишком резкий тон!
К тому ж еще – изгнанье, ссылка,
Опальный деревенский дом!..
Она была заметней рада,
Когда в мазурочном пылу,
В столичном блеске император
Ей улыбнулся на балу!..
