Когда я к другому в упор подхожу,
Я знаю: нам общее нечто дано.
И я напряженно и зорко гляжу,
Туда, на глубокое дно.
И вижу я много задавленных слов,
Убийств, совершенных в зловещей тиши,
Обрывов, провалов, огня, облаков,
Безумства несытой души.
Я вижу, я помню, я тайно дрожу,
Я знаю, откуда приходит гроза.
И если другому в глаза я гляжу,
Он вдруг закрывает глаза.
Предположить заранее,
что через многие годы,
ты вновь войдёшь сюда.
В квадратный сквер,
пересеченный тенями многоэтажных зданий.
В знакомый сквер.
Предположить, что вновь войдешь сюда.
Что вот сюда
тебя пригонит, пришвартует.
Фасады окружат
тяжёлыми сплетеньями продолговатых выступов,
ступенчатых изломов.
Предположить, что ты прикован был всегда,
прикован, замкнут
в квадрат оград,
в кольцо подъездов, коридоров комнат…
что, где б ты ни бывал…
На перевалах горных,
как в сновидениях. В степных краях.
На шумных пристанях, окаченных закатным светом.
На синих тканях океанских вод,
где солнце, растворённое в ночах скитаний,
и расставаний острова…
да, где б ты ни бывал, куда б ты ни вторгался, —
ты оставался здесь.
Вот словно этот
в камне выдолбленный торс,
застывший барельефом в нише.
Предугадать заранее,
понять, что жизнь твоя тесна,
что здесь был край всего,
что расстояний, горизонтов, гор, отрогов
нету.
Есть только в полусумраке ряды домов
высоких и сутулых
изрытых
чёрными проёмами погашенных окон.
