Бледный воздух прохладен.
Не желай. Не скорби.
Как бы ни был ты жаден,
Только Бога люби.
Даль небес беспредельна.
О, как сладко тому,
Кто, хотя бы бесцельно,
Весь приникнет к Нему.
В небе царствуют луны.
Как спокойно вкруг них!
Златоцветные струны
Затаили свой стих.
Скоро звезды проснутся.
Сочетаясь в узор,
Их намеки сплетутся
В серебристый собор.
Звезды — вечные души.
Звезды свечи зажгли.
Вот все глуше и глуше
Темный ропот земли!
Нет границ у лазури.
Слышишь медленный звон?
Это прошлые бури
Погружаются в сон.
Тихо в царстве покоя.
Круг заветный замкнут.
Час полночного боя
Отошедших минут!
Воздух чист и прохладен.
Этот миг не дроби.
Как бы ни был ты жаден,
Только Бога люби!
Державин в полный рост изображен.
Он саном губернатора возвышен.
А фоном служит край, в котором он
поставлен губернаторствовать. Слышен
(вернее, кажется, что слышен) гул
воспетого им в оде водопада.
Так и стоит он, шубу застегнул:
то ли так холодно, то ли так надо
художнику, а может быть, ему,
Державину .
Но, помню, в Кострому
попал я раз. И в зале ожиданья
вдруг встретил старика с мешком стихов:
тщедушненький (хоть, говорят, волжане —
богатыри), а полушубок — тьфу,
а бороденка — будто у Ду Фу
или других ненынешних-нездешних.
Потом на поезд сел и был таков…
А сколько их в России, стариков,
неведомых и досыта не евших?
