Лжец ходит в пышном платье.
Лжец ходит в отрепьи.
Лжец — лжец, как бы ни был одет.
Лжец—лжец, и живет тем, что лжет,
И умирает во лжи.
И каменотес зарабатывает — на лжи
Надгробиями лжецов.
Лжец смотрит в глаза
И лжет женщине,
Мужчине, однокашнику, ребенку, глупцу.
Это матерой лжец; мы его знаем давно.
Лжец лжет нациям.
Лжец лжет народу.
Лжец вытягивает народную кровь
И пьет ее со смехом и ложью,
Со смехом в горле,
С ложью на устах.
И это матерой лжец; мы его знаем давно.
Он прям, как задняя лапа пса.
Он прям, как пробочник.
Он бел, как хвост черной кошки о полночь.
Мужская речь им полна,
Лжецом, что лжет нациям,
Лжецом, что лжет народу.
Мужская речь им полна.
И вот вывод: к чорту их всех,
к чорту их всех.
Вывод пожестче, чем молот паяльщика,
Пожестче, чем сон жирного хобо*,
Пожестче, чем сон вшивого увальня,
Скрученный, как болтовня слабоумных.
Лжецы сходятся и, заперев двери,
Говорят друг другу: итак — война.
Лжецы об’являют ее и говорят: марш!
За столом решили это они,
За дверьми, отделяющими их от черни.
А пушки постарались, скосили миллионы,
А пушки скинули семь миллионов со счета,
Пушки вывели семь миллионов в расход,
Семь миллионов своими телами мяли цветочки.
За столом решили это они,
Лжецы, что лгут нациям.
А нынче
Закончен убой
И черви очистили груды костей
И челюсти черепов рассказывают анекдоты про призраков войны.
И издалека взывают: пустите нас на прежнее место,
Дайте нам снова править миром, нам, нам!
И там, где двери заперты, лжецы говорят:
погодите, мы скоро возьмемся за дело.
И слышу я — говорит народ,
Слышу — толкуют друг другу:
Пусть сильные будут готовы,
Сильный, будь на-чеку,
Пусть руки будут прохладны и головы ясны.
Покончим с лжецами,
С лжецами и их темной игрой, выжидающей случая,
Чтобы отворить дверь и сказать нам: Война!
Ступайте опять на войну!
Вот что — слышу я — толкуют в народе:
Думай о сегодня, о зреющем завтра,
Ломай стрелку часов, что тысячи юношей скосит,
Когда лжец скажет: пора!
Бери власть в свои руки, —
К чорту их всех
Лжецов, что лгут нациям,
Лжецов, что лгут народу.
