Брат, в запыленных сапогах,
Швырнул ко мне на подоконник
Цветок, растущий на парах,
Цветок засухи — желтый донник.
Я встал от книг и в степь пошел…
Ну да, все поле — золотое,
И отовсюду точки пчел
Плывут в сухом вечернем зное.
Толчется сеткой мошкара,
Шафранный свет над полем реет —
И, значит, завтра вновь жара
И вновь сухмень. А хлеб уж зреет.
Да, зреет и грозит нуждой,
Быть может, голодом… И все же
Мне этот донник золотой
На миг всего, всего дороже!
Звезда взошла, как кровь. Не в пору лаял пес.
На горе рос ковыль, и, верно, не к добру
Несытый сивый волк трубил в своем бору.
Звезда взошла, как кровь. Ковыль на г_о_ре рос.
Горячий вихрь кружит на Ярославне шаль.
Сталь звякает о сталь. На городской стене
Протяжен женский вопль. Седая степь в огне.
Над степью бродит звон. Над степью плачет сталь,
Шесть лет стоит зима. Косматый печенег
Льет кровь на рыхлый снег и требует ключей.
Слеза, моча и кровь слились в один ручей,
Хмельная княжья рать легла на рыжий снег.
На драку черных птиц над черепом коня
Глядит седой вещун от голода раздут:
«Простонут девять зим и звери не найдут
Здесь черепа коня и пепла от огня.
Не вымоюсь водой и тканью не утрусь,
А вымрет племя Русь, и изойдет на нет.
Лишь книжная молва научит темный свет,
Что на земле Днепра стояло племя «Русь».
