Ни глупой радости,
Ни грусти многодумной,
И песням ласковым,
Хорошая, не верь.
И в тихой старости,
И в молодости шумной
Всегда всего сильней
Нетерпеливый зверь.
Я признаюсь…
От совести не скрыться:
Сомненьям брошенный,
Как раненый, верчусь.
Я признаюсь:
В нас больше любопытства,
Чем настоящих и хороших чувств.
И песни пел,
И в пламенные чащи
Всегда душевное носил в груди
И быть хотел —
Простым и настоящим,
Какие будут
Только впереди.
Да, впереди…
Теперь я между теми,
Которые живут и любят
Без труда.
Должно быть, это — век,
Должно быть, это время —
Жестокие и нужные года!
И ходить учили, и есть, и спать,
а стареть никто не учил.
Показали буквы писать в тетрадь,
передали чернил.
По тебе печалилась, как могла,
по тебе старела к утру.
Не поднять руки
в пустоту строки,
ночь полощется на ветру.
У тебя — то яшма, а то янтарь,
у меня – дуда и сума.
Мой пресветлый князь,
мой безродный царь,
где б сойти с ума?
Где слететь с подножки, сорваться в бег,
где бы выдохнуть все слова?
Чтобы ветер стих,
чтоб родился стих,
чтобы ты меня целовал.
Оторвётся с ветки моя душа,
глупым яблоком наливным,
если снега белого накрошат,
значит, буду под ним.
Разучусь и стареть, и ходить, и спать,
а тебя мне всё нет и нет…
Но легка рука,
и черна строка
проступает сквозь снег.
