Около океана, при свете свечи; вокруг
поле, заросшее клевером, щавелем и люцерной.
Ввечеру у тела, точно у Шивы, рук,
дотянуться желающих до бесценной.
Упадая в траву, сова настигает мышь,
беспричинно поскрипывают стропила.
В деревянном городе крепче спишь,
потому что снится уже только то, что было.
Пахнет свежей рыбой, к стене прилип
профиль стула, тонкая марля вяло
шевелится в окне; и луна поправляет лучом прилив,
как сползающее одеяло.
Мне не может никто и не должен помочь,
Неугоден и чужд я на свете,
Я зародыш простой: то ли сын, то ли дочь,
И никто за меня не ответит.
Я мечтаю взглянуть милой маме в глаза
И легонько подергать за косы,
Не родился еще, но уже – егоза,
И уже жизнь моя под вопросом.
Я хотел бы играть вместе с папой в футбол,
Изучать насекомых под лупой,
Только все решено. Но в души протокол
Внесено навсегда: «это глупо»!
Будет завтра финал малой жизни моей,
Все равно буду счастлив безмерно,
Что пойдем с мамой вместе – вдвоем мы смелей,
И она будет рада, наверно.
Мне не может никто и не должен помочь,
Если в тягость я маме и папе,
Неродившийся сын, нерожденная дочь, –
Только вешка у них на этапе.
Я ведь зла не держу, но обидно до слёз:
Не нашлось для меня лучшей доли,
Как теперь им сказать, что любил их всерьёз,
И, что жить мне хотелось до боли…
