Не слишком известный пейзаж, улучшенный наводнением.
Видны только кроны деревьев, шпили и купола.
Хочется что-то сказать, захлебываясь, с волнением,
но из множества слов уцелело одно ‘была’.
Так отражаются к старости в зеркале бровь и лысина,
но никакого лица, не говоря — м..е.
Повсюду сплошное размытое устно-письменно,
сверху — рваное облако и ты стоишь в воде.
Скорей всего, место действия — где-то в сырой Голландии,
еще до внедренья плотины, кружев, имен де Фриз
или ван Дайк. Либо — в Азии, в тропиках, где заладили
дожди, разрыхляя почву; но ты не рис.
Ясно, что долго накапливалось — в день или в год по капле, чьи
пресные качества грезят о новых соленых га.
И впору поднять перископом ребенка на плечи,
чтоб разглядеть, как дымят вдали корабли врага.
Сижу у задвижки в колодце сыром,
Сантехник я в возрасте немолодом,
И как не бросаю наверх я свой взгляд,
Пять галстуков там надо мною висят.
Висят и командуют, что-то кричат,
Узнать, как закончу, настырно хотят,
Их грозный начальник – тип с красным мурлом,
Звонит и страшит их, сидя за столом.
Закончил работу я, воду открыл,
Устал так, что вылезть едва было сил,
А «галстуки», чтобы не слишком скучать,
Я ржавой водою облил, так их мать.
Помчались вприпрыжку они на доклад,
И каждый быть первым из них был бы рад,
А я не спеша инструмент свой собрал,
И вслед их всех на … устало послал.
