Однажды этот южный городок
был местом моего свиданья с другом;
мы оба были молоды и встречу
назначили друг другу на молу,
сооруженном в древности; из книг
мы знали о его существованьи.
Немало волн разбилось с той поры.
Мой друг на суше захлебнулся мелкой,
но горькой ложью собственной; а я
пустился в странствия.
И вот я снова
стою здесь нынче вечером. Никто
меня не встретил. Да и самому
мне некому сказать уже: приди
туда-то и тогда-то.
Вопли чаек.
Плеск разбивающихся волн.
Маяк, чья башня привлекает взор
скорей фотографа, чем морехода.
На древнем камне я стою один,
печаль моя не оскверняет древность —
усугубляет. Видимо, земля
воистину кругла, раз ты приходишь
туда, где нету ничего, помимо
воспоминаний.
Хотелось деревцу расти,
Шуметь зелеными ветвями,
Весною празднично цвести,
Зимой аукаться с ветрами…
Но вышла скверная пора:
Отхороводило, отпело:
Не переспорив топора,
Оно прощально проскрипело!
У человека этот скрип
На миг в глазах зажег улыбку.
Он придал дереву изгиб.
Приладил гриф и сделал скрипку.
И звуком чистым как хрусталь
Подобный плачущему богу,
Он стал вещать свою печаль,
Свою сердечную тревогу.
Всех лучше скрипка знает грусть
Глухие, темные порывы,
Подробно помнит наизусть
Все неутешные мотивы…
Но ты на скрипку не гляди
Как на наемную плакушу:
То грустный лес в ее груди
Свою выплакивает душу!
