Первый день нечетного года. Колокола
выпускают в воздух воздушный шар за воздушным шаром,
составляя компанию там наверху шершавым,
триста лет как раздевшимся догола
местным статуям. Я валяюсь в пустой, сырой,
желтой комнате, заливая в себя Бертани.
Эта вещь, согреваясь в моей гортани,
произносит в конце концов: ‘Закрой
окно’. Вот и еще одна
комбинация цифр не отворила дверцу;
плюс нечетные числа тем и приятны сердцу,
что они заурядны; мало кто ставит на
них свое состоянье, свое неименье, свой
кошелек; а поставив — встают с чем сели…
Чайка в тумане кружится супротив часовой
стрелки, в отличие от карусели.
Я ждала, ждала тебя, любимый,
Все глаза влила в окно.
Ой, и длинен, длинен день неугасимый,
Огневое, золотое волокно!
Издали клубился,
Вился дым из труб.
Мнилось — не ко мне ли торопился
Твой волнистый темный чуб?
И томленью, нетерпенью слуха
Было слышно, как у двери,
Вся напряжена,
Глухо
Переминалась тишина.
И тянулась нудная обуза.
Вдруг — и синевы края…
Ближе… блуза… чья-то блуза…
Синяя… Твоя! Твоя!
Дверь шушукнула,- и, как во сне, я
Сладко затуманилась в сиянье дня.
Подошел… прильнул и ну, синея,
Обнимать и обнимать меня…
Обнимал ты… И со страстью жадной
Я взглянула на тебя, и — ах!
Ах, и как я обозналась, ненаглядный,
Это вечер обнимал меня впотьмах!
