Ивану Лукашу
Я вскочила в Стокгольме на летучую яхту,
На крылатую яхту из березы карельской.
Капитан, мой любовник, встал с улыбкой на вахту, —
Закружился пропеллер белой ночью апрельской.
Опираясь на румпель, напевая из Грига,
Обещал он мне страны, где в цвету абрикосы,
Мы надменно следили эволюции брига,
Я раскрыла, как парус, бронзоватые косы.
Приставали к Венере, приставали к Сатурну,
Два часа пробродили по ледяной луне мы.
Там в саду урны с негой; принесли мне в сад урну.
На луне все любезны, потому что все немы.
Все миры облетели, все романсы пропели,
Рады были с визитом к самому Палладину…
А когда увидали, что поломан пропеллер,
Наша яхта спустилась на плавучую льдину…
Расскажи, как зарею плывут леса
По изгибам дышащих волн,
Как серебряные колокольца овса
Льют застенчивый, тонкий звон.
Нам уже не гостить — не собраться вовек
У посадов тех деревень,
Где дымит синевой вдоль студеных рек
На лесных погостах сирень.
Ты пропой мне березовый древний сказ
О разливе волн золотом!
Как внимали нам, как любили пас,
Как всю жизнь ожидали потом.
А леса плывут, а сирень дымит,
Север нежностью плещет в крови…
Сколько свежести глубь веков хранит,
Как причастие первой любви!
Только небо в глазах, плеск воды у ног,
Да смолистый ветер у щек,
Только зарь озер, только зов дорог,
Золотой на закатах песок…
