Быть может оттого, что ты не молода,
Но как-то трогательно-больно моложава,
Быть может, оттого я так хочу всегда
С тобою вместе быть; когда, смеясь лукаво,
Раскроешь широко влекущие глаза
И бледное лицо подставишь под лобзанья,
Я чувствую, что ты вся — нега, вся — гроза,
Вся — молодость, вся — страсть; и чувства без названья
Сжимают сердце мне пленительной тоской,
И потерять тебя — боязнь моя безмерна…
И ты, меня поняв, в тревоге головой
Прекрасною своей вдруг поникаешь нервно,-
И вот другая ты: вся — осень, вся — покой…
Мы — лучи Люцифера, восставшего в звёздном чертоге,
Сострадая мирам, ненавидя, любя и кляня;
Мы — повстанцы вселенной, мы — боги
Легендарного дня.
Смутно помнятся конусы древнего, странного мира —
Угрожающий блеск многогранных лиловых корон,
И, как лава, — озёра эфира,
Наше царство и трон.
Смутно помнится битва: нависшая тягость молчанья,
Шорох млечных шелков — галактический шелест знамён,
Титанический рокот восстанья,
Низверженье — в Закон.
О, впервые тогда первозданная ночь ликовала!
Она взмыла, росла — зачинался невиданный век:
Нас тяжелая плоть оковала,
И пришёл Человек.
Вспомни собственный дух в его царственном, дивном уборе!
Цепь раба растопи в беспощадном, холодном огне! —
Так впервые шептал Богоборец
Ранней юностью мне.
