Зеленая вода в высоких берегах,
И берега вокруг, подернутые мглою.
Вершины темных гор виднеются в снегах
И грозно высятся над чистою водою.
Какой кругом простор! Какая ширина!
Как воздух чист и свеж! как озеро спокойно!
Какая мертвая, холодная весна!
Как дышится легко! Как сердце бьется стройно!
Святое море спит… Воды зеркальна гладь;
Местами только лед покоится на водах;
Не может сразу взор картины всей обнять,
И даль теряется вдали на неба сводах.
А в горах глухо ветр порывисто гудит;
Тоскливый шум его в ущельях замирает;
В прозрачном воздухе Святое море спит;
При солнце северном гладь озера сверкает.
В углу присутствовал скелет.
Он — словно смерть из сказки.
Живой школяр,
держа ответ,
шпынял его указкой.
Как будто тридцать голубят,
сидят ребячьи лица.
Еще там сзади у ребят
не кость, а ягодицы.
Еще глаза на месте —
там,
где у скелета пропасть.
Еще сморкаться их носам,
еще ушам их
хлопать!
Скелет понуро и легко
держал свою головку…
А дети дуют молоко,
вовсю грызут морковку…
Ночами пуст и темен класс
и жутко одинаков.
Но у скелета нету глаз,
ему нельзя поплакать.
Стоит он — токарь или вор,
Аскольд или Гаврила,
не погребенный до сих пор,
лишившийся могилы!
…Я лучше где-нибудь сгорю,
хоть в паровозной пасти,
но не хочу встречать зарю
один
в холодном классе.
