На дне окопного оврага
Добыл я гильзу из стены.
А в ней — истлевшая бумага,
Письмо, пришедшее с войны.
Должно быть, кто-то перед боем
Смочил графит карандаша
И с перемазанной губою
Писал как думал — не спеша.
Вручал слова бумаге бренной,
Писал, склоняясь к фитилю…
И вот слова сожрало время,
И лишь одно сквозит: «Лю-блю…»
Одно осталось… Но упрямо
Горит сквозь всё, что в жизни есть!..
Что он «лю-бил…»? Отчизну? Маму?
Иль ту, которую?.. Бог весть.
Любил, и всё. Не по приказу.
А по приказу — он в тот раз,
Наверно, встал и умер сразу.
И вот воскрес. Во мне. Сейчас.
Пришли смотреть, как создаётся фильм?
Зачем? Здесь потный труд и праздник тяжкий…
Стул оседлавши, режиссёр в подтяжках
кричит, что принесён не тот графин,
ругается с помрежом капельмейстер,
унёс банкетку мебельщик в «карман»,
рояль не в фокусе, а фикус не на месте,
исчез гримёр, обивщик полупьян.
А тот, что потрясал людские души,
покуда не настал его черёд,
присел у студии и вроде бьёт баклуши,
он — равен всем, он — травит анекдот.
Да неужели он двуликий Янус —
большой актёр, властитель, великан?
Вы видели поверхность океана,
но весь не увидали океан.
Вас пена у прибрежья поражает,
обрывок сети, ветреный дельфин…
Зачем смотреть, как женщина рожает,
как стих растёт,
как создаётся фильм?
Этот сайт использует cookie для хранения данных. Продолжая использовать сайт, Вы даете свое согласие на работу с этими файлами. Политика конфиденциальности: https://lit-ra.su/politika-konfidentsialnosti/
