В часы, когда бывает
Так тяжко на груди,
И сердце изнывает,
И тьма лишь впереди;
Без сил и без движенья,
Мы так удручены,
Что даже утешенья
Друзей нам не смешны,-
Вдруг солнца луч приветный
Войдет украдкой к нам
И брызнет огнецветной
Струею по стенам;
И с тверди благосклонной,
С лазуревых высот
Вдруг воздух благовонный
В окно на нас пахнет…
Уроков и советов
Они нам не несут,
И от судьбы наветов
Они нас не спасут.
Но силу их мы чуем,
Их слышим благодать,
И меньше мы тоскуем,
И легче нам дышать…
Так мило-благодатна,
Воздушна и светла,
Душе моей стократно
Любовь твоя была.
Слово ведёт к двери, вернее к ручке.
Такая странность случилась со мной.
Не чужд, но и не близок
мне чей-то взмах из тьмы иной.
Пока так. Пока метели.
Но связи высвечивают ступни
благородных и не очень девиц,
и птицы разбивают небо
в океане тоски и любви.
Я был и я не был.
Пустяшно всё — в размазывании лиц у окна.
Но даны и условия, и решение,
и есть ответ.
Прочтение лишь мешает прочтению,
и ярок, но не греет свет.
Всё исчезло. В руках только пыль.
Тишина снаружи и внутри только влага.
Это всё никчемушный стих иль
уже сгоревшая от букв бумага.
Только снег и ничего более.
Белое пространство уменьшено до собачки.
Пишем три, остаётся «кроме»,
которое правит для бала бабочку.
