Я твое повторяю имя
по ночам во тьме молчаливой,
когда собираются звезды
к лунному водопою
и смутные листья дремлют,
свесившись над тропою.
И кажусь я себе в эту пору
пустотою из звуков и боли,
обезумевшими часами,
что о прошлом поют поневоле.
Я твое повторяю имя
этой ночью во тьме молчаливой,
и звучит оно так отдаленно,
как еще никогда не звучало.
Это имя дальше, чем звезды,
и печальней, чем дождь усталый.
Полюблю ли тебя я снова,
как любить я умел когда-то?
Разве сердце мое виновато?
И какою любовь моя станет,
когда белый туман растает?
Будет тихой и светлой?
Не знаю.
Если б мог по луне гадать я,
как ромашку, ее обрывая!
В ногах за пригородом льстится
Поземок — легендарный змей.
Дороги настежь, и синица —
Как колокольчик у дверей.
И в мир иной мы входим оба.
Любимая, не отставай!
Навстречу солнце над сугробом —
Как в новоселье каравай.
И, молодая, встрече нашей
Ель кланяется на бегу.
Жизнь полной чашей, полной чашей
У жаждущих и жарких губ.
— Да здравствует…
И пить мы будем,
И в битве смертной победим…
Дремучей кровью крепнут груди
Под свитером твоим тугим.
Ты мир готова, как ребенка,
Привлечь на грудь свою,
И он,
Насытясь, засмеется звонко
В порозовевший небосклон…
Дороги настежь… Дорогая,
Ты о закате не жалей,
Звенит синица, затихая,
Как колокольчик у дверей.
