Когда я думаю о Блоке,
когда тоскую по нему,
то вспоминаю я не строки,
а мост, пролетку и Неву.
И над ночными голосами
чеканный облик седока —
круги под страшными глазами
и черный очерк сюртука.
Летят навстречу светы, тени,
дробятся звезды в мостовых,
и что-то выше, чем смятенье,
в сплетенье пальцев восковых.
И, как в загадочном прологе,
чья суть смутна и глубока,
в тумане тают стук пролетки,
булыжник, Блок и облака…
Все запреты, все законы —
Позади.
На вечерние балконы
Выходи:
Её город — из сверканий
Сплёл венок;
Там хребты могучих зданий
Спят у ног,
Чешуёй Левиафана
Чуть блестя,
Пряди мутного тумана
В плащ плетя…
Вот, в окрайнах шевельнулась,
Встала мгла,
Подлетает, прикоснулась,
Обняла,
Душным ветром уврачует
Муки ран,
Дальней дымкой зачарует
Сонных стран, —
Станет радостно, и жутко,
И светло…
На крыло своё подхватит —
На крыло!
…Стяги машут городские
Там внизу,
Светы пляшут ведовские,
Мчат в грозу, —
Весь расцвечен зодиаком,
Шелестящ,
Бьёт в лицо лиловым мраком
Знойный плащ, —
Омрак душен, омрак сладок —
Прах ли? высь?..
Только шёпот — шорох складок:
— Не страшись,
— Ты отдался муке жгучей
В мятеже,
— Уношу тебя к могучей
Госпоже, —
— Там не спросишь, не поволишь
Ни о чём,
— Станешь духу добровольным
Палачом, —
— Усыпальницу построит
Изо льда,
— В сердце мрака успокоит
Навсегда… —
