Нет, не бывать тому, что было прежде!
Что в счастье мне? Мертва душа моя!
«Надейся, друг!»- сказали мне друзья.
Не поздно ли вверяться мне надежде,
Когда желать почти не в силах я?
Я бременюсь нескромным их участьем,
И с каждым днем я верой к ним бедней.
Что в пустоте несвязных их речей?
Давным-давно простился я со счастьем,
Желательным слепой душе моей!
Лишь вслед ему с унылым сладострастьем
Гляжу я в даль моих минувших дней.
Так нежный друг, в бесчувственном забвенье,
Еще глядит на зыби синих волн,
На влажный путь, где в темном отдаленье
Давно исчез отбывший дружний челн.
Завладела киноварь
молодыми ртами,
поцелуя хинного
горечь на гортани.
Чёрны очи — пропасти,
беленькая чёлка…
— Ты куда торопишься,
шустрая девчонка?
Видно, что ещё тебе
бедовать нетрудно,
что бежишь, как оттепель
ручейком по Трубной.
Всё тебе, душа моя,
ровная дорожка,
кликни у Горшанова
пива да горошка.
Станет тесно в номере,
свяжет руки круто,
выглянет из кофточки
молодая грудка.
Я скажу-те, кралечка,
отлетает лето,
глянет осень краешком
жёлтого билета.
Не замолишь господа
никакою платой —
песня спета: госпиталь,
женская палата.
Завернёшься, милая,
под землёй в калачик.
Над сырой могилою
дети не заплачут.
Туфельки лядащие,
беленькая чёлка…
Шустрая, пропащая,
милая девчонка!
