Я старел, на лице взбороздились морщины —
Линии, рельсы тревог и волнений,
Где взрывных раздумий проносились кручины —
Поезда дребезжавшие в исступленьи.
Ты старел и лицо уподобилось карте
Исцарапанной сетью путей,
Где не мчаться уже необузданной нарте,
И свободному чувству где негде лететь!..
А эти прозрачные очи глазницы
Все глубже входили, и реже огня
Пробегали порывы, очнувшейся птицы,
Вдруг вспоминавшей ласку весеннего дня…
И билось сознанье под клейкою сетью
Морщин, как в сачке голубой мотылек
А время стегало жестокою плетью
Но был деревянным конек.
Смерть, С ней мирится ум, но сердце не мирится,
Болезненно сжимаясь каждый раз.
Не верится, что нет бойца, что он — угас:
Улыбкою лицо его не озарится,
Морщинки ласково не набегут у глаз.
Внезапным натиском смертельного недуга
Боец сражен. Поникла голова.
…Последний путь. Прощальные слова.
С останками испытанного друга
Простилась скорбная Москва.
Прощай, Барбюс! Ты — мертв. Но образ
твой — он вечен,
Как вечно то, чему так честно ты служил.
На Родине своей ты будешь встречен
Железным строем тех, чьей славой ты отмечен,
Чьей героической борьбой дышал и жил.
Нас разлучат с тобой леса, долины, реки,
Но ты для нас в краю своем родном
С друзьями нашими останешься навеки
Живым и творческим звеном.
