Садясь, как куры на насест,
Зарей заглядывают тени
Под вечереющий подъезд,
На кухню, в коридор и сени.
Приезжий видит у крыльца
Велосипед и две винтовки
И поправляет деревца
В пучке воздушной маскировки.
Он знает: этот мирный вид —
В обман вводящий пережиток.
Его попутчиц ослепит
Огонь восьми ночных зениток.
Деревья окружат блиндаж.
Войдут две женщины, робея,
И спросят, наш или не наш,
Ловя ворчанье из траншеи.
Украдкой, ежась, как в мороз,
Вернутся горожанки к дому
И позабудут бомбовоз
При зареве с аэродрома.
Они увидят, как патруль,
Меж тем как пламя кровель светит,
Крестом трассирующих пуль
Ночную нечисть в небе метит.
И вдруг взорвется небосвод,
И, догорая над поселком,
Чадящей плашкой упадет
Налетчик, сшибленный осколком.
Жаль мне если вы не видели
В миг, когда спадает мгла,
Как на Троицкой обители
Полыхают купола!
И как зорями узоря их,
Солнце виснет на зубцах,
Разливаясь на лазоревых
Муравленых израсцах.
До чего же город сказочный!
То ль из камня он сложен,
То ли просто кистью красочной
На холсте изображен?
Не гадая в рай пристроиться,
Не спасаясь у креста,
Я живу в соседстве с Троицей,
Потому что – Красота!
Часто где-нибудь на лекции
Слышим мы, разиня рты,
Дескать, только в древней Греции
Знались с культом Красоты.
Ан и Русь, пожалуй, тоже ведь,
Целя церкви в высоту,
Поревнивей культа божьего
Почитала Красоту!
