С утра жара. Но отведи
Кусты, и грузный полдень разом
Всей массой хряснет позади,
Обламываясь под алмазом.
Он рухнет в ребрах и лучах,
В разгранке зайчиков дрожащих,
Как наземь с потного плеча
Опущенный стекольный ящик.
Укрывшись ночью навесной,
Здесь белизна сурьмится углем.
Непревзойденной новизной
Весна здесь сказочна, как Углич.
Жары нещадная резня
Сюда не сунется с опушки.
И вот ты входишь в березняк,
Вы всматриваетесь друг в дружку.
Но ты уже предупрежден.
Вас кто-то наблюдает снизу:
Сырой овраг сухим дождем
Росистых ландышей унизан.
Он отделился и привстал,
Кистями капелек повисши,
На палец, на два от листа,
На полтора — от корневища.
Шурша неслышно, как парча,
Льнут лайкою его початки,
Весь сумрак рощи сообща
Их разбирает на перчатки.
В этой комнате мне сегодня тесно,
радости моей она вместить не может!
Мир слишком встает отвесно,
слишком избит-исхожен…
У меня же любовь, непокорно большая,
вырывается, хлопая крыльями,
носится по комнате, как птица!
Она мне работать мешает,
весь мир собой заполнить стремится.
Сегодня надо,
чтобы все было не как надо:
дома бы полетели,
водосточными трубами руля,
а где милиционеры цедят лакированный порядок —
вылезли бы поля!
Но нужно работать,
ничего не поделаешь,
об клетку голову разбивает только перепелка…
Твое звонкое нежное имя насвистывая,
резкая и загорелая,
лажу по книжным полкам.
