Срезал себе я тростник у прибрежья шумного моря.
Нем, он забытый лежал в моей хижине бедной.
Раз увидал его старец прохожий, к ночлегу
В хижину к нам завернувший (Он был непонятен,
Чуден на нашей глухой стороне.) Он обрезал
Ствол и отверстий наделал, к устам приложил их,
И оживленный тростник вдруг исполнился звуком
Чудным, каким оживлялся порою у моря,
Если внезапно зефир, зарябив его воды,
Трости коснется и звуком наполнит поморье.
Тридцать лет и три года сидел ты, Илья,
На худых кирпичах да на груде тряпья.
Тридцать лет и три года ты был не у дел,
Безлошадный – с утра на дорогу глядел.
Ты бы сам и пахал, ты бы сам и косил,
Да вот с печки спуститься – не чувствовал сил.
Слышишь гром вдалеке? Непростой это гром.
Осени-ка себя православным крестом.
Выпей ковшик воды ключевой – и замри.
Чуешь силу в себе? Это сила земли.
Богатырская сила в крови молодца.
Бьёт копытами конь у родного крыльца.
Вот он, меч-кладенец. Для тебя он, Илья.
Выезжай на простор, одолей Соловья.
Всё окрест разорив, похваляется тать,
Что всю Русь он в три свиста сумеет прибрать.
Сколько витязей в битве уже полегло,
Град за градом сметён, опустело село.
Плачут сироты, стонет родимая выть…
Время вышло воздать за злодейскую прыть.
Выезжай же, Илья, выезжай со двора.
Надо землю спасать.
Гром ударил.
Пора!
