Эпиграф:
Все мы бражники здесь, блудницы…»
Анна Ахматова. 1913 г.
Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело вместе нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.
Ты куришь черную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.
Навсегда забиты окошки:
Что там, изморозь или гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.
О, как сердце мое тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.
АНЯ
Февраль… последний день…
И снег с дождём -стеной,
Зима пока ещё не распрощалась.
Ей нравится бродить по городу со мной,
Её бы воля — навсегда осталась,
Сдувая резко встречным ветром капюшон,
И залезая мокрым снегом в кеды…
Ну, в общем, через час я шёл почти бегом,
И озирался, мол укрыться где бы…
Друзья мне говорили — в Питере зимой
Погода мрак.Не верил… Зря, однако.
В ночи промозглой появилась предо мной
Вдруг вывеска — «Бродячая собака».
Я глянул на часы- закрыто уж небось,
До полночи какие — то минуты.
Вдруг распахнулась дверь. — встречайте, новый гость-
Халдей во мраке сообщил кому-то.
Вели ступеньки вниз, и вот просторный зал..
На стенах облака, цветы и птицы,
Рояль в углу… Тапер мелодию играл,
Подыгрывая стонущей певице.
Гляжу по сторонам…Все женщины в шелках,
Красивые… С причёсками чудными…
Лакеи с полными подносами в руках
Расшаркивались томно перед ними.
Как странно… Видно, я попал на карнавал…
Останусь… никуда уже не деться.
Тем временем халдей мне что-то наливал,
И наконец сумел я отогреться.
Вдруг вижу я — сидит персидская княжна..
Ее я словно видел раньше где-то…
Быть может , в прошлой жизни… А сейчас она
Через мундштук курила сигарету,
Устроившись уютно около огня
Особняком на бархатном диване…
И не отшила сразу наглого меня ,
Представившись мне очень просто — Аня.
Мы пили с ней вино и слушали стихи,
Что пафосно читали там, на сцене…
Кружили голову мне тонкие духи
И острые изящные колени,
Которые скрывал от взглядов нежный шёлк
Цвета глубокой беспросветной ночи…
-Как все же хорошо, что я сюда зашёл —
Мелькнула мысль… но очень скоро впрочем
Заметил я за ней, что горькую беду
В себе несёт, но держит гордо спину…
-Та, что пустилась в пляс , пускай сгорит в аду-
Шепнула, посмотрев на балерину
Она мне тихо вдруг, смотря куда — то вбок
От сцены, слезы спрятав моментально.
Ее рукой измятый шелковый платок
Оброненный я поднял машинально,
И вижу — пуст диван. Ее уж рядом нет.
Я следом был готов за ней помчаться,
Как слышу- Сударь, не угодно ль за обед
Со мною вам сначала рассчитаться…..?
Я помню, как халдей от ярости орал,
Ломая в гневе карточку Сбербанка….
Потом удар под дых, и в глаз ещё удар
От гомонящего официанта…
Мне свет слепил глаза. Я их едва открыл…
И что же вижу… я — в своём отеле.
Так значит, это сон всего лишь только был,
А мне казалось, что на самом деле
Печальная , как ночь, персидская княжна
Со мной курила рядом на диване…
Какие-то стихи читала мне она…
И звали её… Боже правый… Аня…
Я подавил в груди возникший вдруг смешок,
Фантазии прикрикнув — ладно , хватит!
Но краем глаза вижу — шёлковый платок
Лежит со мною рядом на кровати…
Я к зеркалу спешу, и что же вижу там —
Фингал под глазом багровеет ярко,
И грустно на полу лежит напополам
Разломанная карточка Сбербанка…
Был первый день весны, и хоть стоял мороз,
Но солнце грело чуточку сильнее..,
Букет из белых роз я Поэтессе нёс
Неспешно по кладбищенской аллее.
Мне завтра улетать. Уж ждёт Владивосток.
С собой возьму я томик со стихами,
И тонкою рукой истерзанный платок,
Чуть пахнущий ещё её духами.
