Я не знаю, ты жив или умер,—
На земле тебя можно искать
Или только в вечерней думе
По усопшем светло горевать.
Все тебе: и молитва дневная,
И бессонницы млеющий жар,
И стихов моих белая стая,
И очей моих синий пожар.
Мне никто сокровенней не был,
Так меня никто не томил,
Даже тот, кто на муку предал,
Даже тот, кто ласкал и забыл.
Фет вспоминает Елизаветград
и службу в армии. И, как ни странно, рад
подробностям. Не служба, а парад.
Не жизнь, а бал. А Фет — не то чтоб фат,
но любит флирт и сладкий аромат
букета женщин, музыки и танца.
Перелистнем записки наугад.
…Портрет красавца Листа — концертанта,
любимца публики… Вот в центре кадра —
красавцы кони… Вот красавец царь…
Вот царский смотр: сверкает медь и сталь
и скачет монумент царя-кентавра…
Фет—кирасир. Какая красота!
Он в каске с гребешком из конского хвоста.
Он в латах. О, любительницы ретро!
Вы только полюбуйтесь: Фет — корнет!..
…А воздух зноем пламенным прогрет,
и степью дышит дуновенье ветра.
Вот Фет танцует с будущей Вовчок.
Вот ездит конно с Бржеской (тсс! молчок!).
Вот он обрел и потерял Елену
(Марию Л.: «Елена» — криптоним)…
И то, чем жил он, то, что было с ним,
не в Лету кануло, а в Иппокрену.
К тому я и клоню: к тому, что Фет —
отчасти и украинский поэт,
и хоть в стихах почти что нет примет,
но где-то за стихами — Украина:
он там и танцевал, и гарцевал,
он там на чин майорский уповал,
он молод был, он счастлив там бывал —
не лучшая ли жизни половина?..
