В промежутках между грозами,
Мрачной яркостью богатые,
Над притихшими березами
Облака стоят крылатые.
Чуть гроза на запах спрячется —
И настанет тишь чудесная,
А с востока снова катиться
Колесница поднебесная.
Не сомневайся, что любим,
Когда плескают чай в лицо,
Когда от ран — ты нелюдим,
Когда все спорят про яйцо,
А надо бы — про лезвие
Нехватки острой
Внимания, добра, надежды!
Поверь, и я души не чаю
В сомненьях ценности своей,
Я очень часто замечаю,
Что становлюсь к другим добрей,
Сжимая искренней улыбкой
Сердца холодные людей,
Что лью хвалу туда, где зыбко,
Другим, другим, но не себе!
И я молчу, смущенный правдой,
Что можно правой в клетку бить,
И устно землю излюбить
Своею Искрою лукавой,
А к самому себе питать
Сужденье ровное тому,
Как продавщица спросит вяло:
«Вам что-то надобно еще?
С вас триста тридцать, дать пакет?»,
Ты сдачу взял и тихо вышел,
Спокоен, ровен как паркет,
От ног людских давно отвыкший.
Вот так и я судить не смею
Себя в контрастных излияньях,
В глаголах робких и признаньях
Широких жестов и поступков,
Достойных книги и речей
Великих, важненьких людей.
«Высок, умен, красив немного,
Женат, сложён и верит в Бога» —
Ну вот и вся самооценка,
Сухой, прижизненный рассказ,
Как умирала в кофе пенка,
Пока рукой ты в страхе тряс…
Не сомневайся, что любим,
Не становись холодной гайкой,
Ведь ты не сигаретный дым,
Разогнанный чужой нагайкой,
Ты человек, судьба и смысл,
Случайность умысла любви,
И рев со стонами в родильной
Тебя всем нам тогда явил.
Люби себя, свое гнездо,
Своих людей и ремесло,
Свои ошибки и победы,
Учебу, джинсы и обеды,
Собаку, кошку, воробья,
Свой почерк, тень свою
И даже своего врага.
Не сомневайся, что любим,
В которой раз тебе глаголю,
Я сомневаюсь, потому
Я этот стих пишу тому,
Кто только-только созревает,
И у кого башмак свисает
На крае крашеной платформы,
Кто может стать таким как я —
Живущим, любящим, зудящим,
Но в отношениях с собой
Замерзшим и ненастоящим…
