То, что я делаю, способен делать каждый.
Я не тонул во льдах, не изнывал от жажды,
И с горсткой храбрецов не брал финляндский дот,
И в бурю не спасал какой-то пароход.
Ложиться спать, вставать, съедать обед убогий,
И даже посидеть на камне у дороги,
И даже, повстречав падучую звезду
Иль серых облаков знакомую гряду,
Им улыбнуться вдруг поди куда как трудно.
Тем более дивлюсь своей судьбине чудной
И, привыкая к ней, привыкнуть не могу,
Как к неотступному и зоркому врагу…
Затем что из двухсот советских миллионов,
Живущих в благости отеческих законов,
Найдется ль кто-нибудь, кто свой горчайший час
На мой бы променял,- я спрашиваю вас! —
А не откинул бы с улыбкою сердитой
Мое прозвание, как корень ядовитый.
О Господи! воззри на легкий подвиг мой
И с миром отпусти свершившего домой.
Съедает ночь твои слова.
Увы, они совсем не те.
Как инфракрасная сова,
я слишком вижу в темноте.
Так ищет сломленная ветвь,
искомкав белый хохолок,
зеленых контуров ответ
в морщинах скрывших потолок.
Ты в лапку прятал гибкий трал,
потел над склейкой паутин,
в ладонях жизнь перетирал,
как снятый с трупиков хитин.
Как он был жестк, так ты был слеп.
Но слюдокрылых этих стерв
ты одевал не в шелк иль креп,
а в собственный дрожащий нерв.
Сова в задумчивых очках.
Не больше внятности у слов,
чем жизни в липких кулачках
твоих растянутых узлов.
произошло в 1998 году; по моему, весной
