Проплывают льдины, звеня,
Небеса безнадежно бледны.
Ах, за что ты караешь меня,
Я не знаю моей вины.
Если надо — меня убей,
Но не будь со мною суров.
От меня не хочешь детей
И не любишь моих стихов.
Все по-твоему будет: пусть!
Обету верна своему,
Отдала тебе жизнь, но грусть
я в могилу с собой возьму.
Ну давай убежим в мелколесье
Подмосковной условной глуши,
Где в колодце воды – хоть залейся –
И порою весь день ни души!
Там отлипнет язык от гортани,
И не страшно, а просто смешно,
Что калитка, по-птичьи картавя,
Дребезжать заставляет окно.
Там не страшно, что хрустнула ветка
Поутру под чужим каблуком.
Что с того?!
Это ж просто соседка
Принесла нам кувшин с молоком.
Но, увы, но и здесь – над платформой,
Над антеннами сгорбленных дач,
Над берёзовой рощей покорной
Торжествует всё тот же кумач!
Он таращит метровые буквы,
От вопит и качает права…
Только буквы, расчёртовы куклы,
Не хотят сочетаться в слова.
– Миру – мир!
– Мыру – мыр!
– Муре – мура!
– Мира – миг, мира – миф, в мире – мер…
И вникает в бессмыслицу хмуро
Участковый милиционер.
Удостоенный важной задачей,
Он – и ночью, и утром, и днём –
Наблюдает за некою дачей,
За калиткой, крыльцом и окном.
Может, там куролесят с достатка,
Может, контра и полный блядёж?!
Кумачовый блюститель порядка,
Для кого ты порядок блюдёшь?!
И, себя выдавая за знамя,
Но древко наклонив, как копьё,
Маскировочной сетью над нами
Кумачовое реет тряпьё!
Так неужто и с берега Леты
Мы увидим, как в звёздный простор
Поплывут кумачовые ленты:
– Мира — миф!
– Мира – миг!
– Миру – мор!
