Но мы от этой нежности умрем
. . . . . . . . . повсюду третья
Не оставляет никогда вдвоем,
Как призрак отлетевшего столетья.
. . . . . . . . . душит мак,
И говорит со мной опять виола,
И мы летим, и снова всюду мрак,
И кажется я говорю: — Паоло.
«Всего лишь женский волос! Брось его!
Частица мелкая в стремительном потоке;
Смотри — вершится жизни торжество,
И свет зари алеет на востоке».
Нет! В этой речи слышен отзвук прежних лет,
И длится эхо сдавленных рыданий,
То гордый дух напрасно ищет свет
В темнице причиненных им страданий.
Касанье локона буди́т в душе моей
Чреду благих и трепетных видений,
Воспетых от начала наших дней
Поэтами всех стран и поколений.
Вот кудри девочки целует ветерок,
Когда она играет на поляне,
Как блеск веселых глаз, румянец щек
Они скрывают в золотом тумане!
Иль черных локонов ажурный строй,
Изящных черт лепное украшенье,
Или откинутая смуглою рукой
Копна волос, цыганки утешенье,
Или седой венец на голове ее
Под звуки похоронной литани́и,
Иль сонное видение мое
На площади старинной Вифани́и, —
Я видел праздник: злато и шелка,
И фарисеев каменные лица,
Презрением клеймивших свысока
Коленопреклоненную блудницу.
Она одна явилась средь толпы
Ведомая святыми голосами,
Омыв слезами светлые стопы,
И утерев своими волосами.
И Он не осудил простой любви порыв,
Или ее, нижайшую из смертных, —
Так не суди и ты, о времени забыв,
Что сохранило прядь волос заветных.
Взор любящий уже не поманит,
Навеки стих любимый голос,
Но ты его с почтением храни —
Бесценный дар, всего лишь женский волос.
17 февраля 1862 г.
Перевод К. Савельева
