В этом имени столько нежности,
И простора, и синевы.
Озорной молодой безгрешности,
Не боящейся злой молвы.
Над землей пролетают птицы —
Это имя твое струится.
Это имя твое несется
Из-под ласкового крыла…
Это девушка из колодца
Синевой его пролила.
Реет над тёмно-синей волной неприметная стайка,
Грустно, но у меня в этой стае попутчиков нет,
Низко лечу, отдельно от всех, одинокая чайка,
И скользит подо мной
Спутник преданный мой — белый мой силуэт.
Но слабеет, слабеет крыло,
Я снижаюсь всё ниже и ниже,
Я уже отраженья не вижу —
Море тиною заволокло.
Неужели никто не придёт,
Чтобы рядом лететь с белой птицей?
Неужели никто не решится?
Неужели никто не спасёт?
Силы оставят тело моё, и в солёную пыль я
Брошу свой обессиленный и исстрадавшийся труп…
Крылья уже над самой водой, мои бедные крылья!
Ветер ветреный, злой
Лишь играет со мной, беспощаден и груб.
Неужели никто не придёт,
Чтобы рядом лететь с белой птицей?
Неужели никто не решится?
Неужели никто не спасёт?
Бьётся сердце под левым плечом,
Я спускаюсь всё ниже и ниже,
Но уже я спасителя вижу —
Это ангел с заветным ключом.
Ветер, скрипач безумный, пропой на прощанье, сыграй нам!
Скоро погаснет солнце и спутник мой станет незрим,
Чайка влетит в пучину навек к неразгаданным тайнам.
Я в себе растворюсь,
Я навеки сольюсь с силуэтом своим.
Но слабеет, слабеет крыло,
Я снижаюсь всё ниже и ниже,
Я уже отраженья не вижу —
Море тиною заволокло.
Бьётся сердце под левым плечом,
Я спускаюсь всё ниже и ниже,
Но уже я спасителя вижу —
Это ангел с заветным ключом.
Рядом летит невидимо он,
незаметно, но — рядом.
Вместе в волшебном тихом гнездовье отыщем жильё.
Больше к холодной мутной воде мне снижаться не надо:
Мы вдвоём, нет причин
Мне искать средь пучин отраженье своё.
