Чернеют в далях снеговых
Верхушки многолетних елей
Из клокотаний буревых
Сквозных, взлетающих метелей.
Вздыхающих стенаний глас,
Стенающих рыданий мука:
Как в грозный полуночи час
Припоминается разлука!
Непоправимое мое
Припоминается былое…
Припоминается ее
Лицо холодное и злое.
Пусть вечером теперь она
К морозному окну подходит
И видит: мертвая луна…
И волки, голодая, бродят
В серебряных, сквозных полях;
И синие ложатся тени
В заиндевевших тополях;
И желтые огни селений,
Как очи строгие, глядят,
Как дозирающие очи;
И космы бледные летят
В пространства неоглядной ночи.
И ставни закрывать велит…
Как пробудившаяся совесть,
Ей полуночный ветр твердит
Моей глухой судьбины повесть.
Прости же. тихий уголок,
Тебя я покидаю ныне…
О, ледени, морозный ток.
В морозом скованной пустыне!..
Много лет ладью мою носило
Всё в виду цветущих берегов…
Сердце их и звало, и манило,
Но ладья всё дальше уходила
И неслась по прихоти валов.
А потом, в пространстве беспредметном,
Поплыла в неведомую даль.
Милый край мелькал едва заметно,
И кругом всё было безответно
На мои моленья и печаль.
Облака мне звезды застилали;
Моря шум был грозен и суров;
И порой громады выступали
Голых скал, — они меня пугали
Мрачным видом чуждых берегов.
Наконец ко пристани бесплодной
Принесло убогую ладью,
Где душе, печальной и холодной,
Не развиться мыслию свободной,
Где я жизнь и силы погублю!
