Кротко крадешься креповым трэном,
Растянувшись, как дым, вдоль паркета;
Снеговым, неживым манекеном,
Вся в муар серебристый одета.
Там народ мой — без крова; суровый
Мой народ в униженье и плене.
Тяжелит тебя взор мой свинцовый.
Тонешь ты в дорогом валансьене.
Я в полях надышался свинцами.
Ты — кисейным, заоблачным мифом.
Пропылишь мне на грудь кружевами,
Изгибаясь стеклярусным лифом.
Или душу убил этот грохот?
Ты молчишь, легкий локон свивая
Как фонтан, прорыдает твой хохот,
Жемчуговую грудь изрывая.
Ручек матовый мрамор муаром
Задымишь, запылишь. Ты не слышишь?
Мне в лицо ароматным угаром
Ветер бледнопуховый всколышешь
Когда душа поёт, ликует тело,
И в прошлое уходит суета,
Взгляд устремится в будущее смело,
Вокруг сияет только красота.
Мир станет вдруг восторженно прекрасным,
Приятней будет даже некраса,
Хоть тучи ходят, кажется день ясным,
Лазурными предстанут небеса.
Кругом всё дышит радостною новью,
Изменит радость истинную суть:
Наполнит мир и дружбой, и любовью,
И чувство счастья переполнит грудь.
Но если вдруг произойдёт несчастье,
Замолкнет сразу радости струна,
Песнь не звучит, когда придут напасти,
У ощущений разная цена.
Душе мгновенно станет неуютно,
Она печалью до краёв полна,
Мир станет серым, видеть красу трудно.
Но зазвучит вновь радости струна!
