Пылит и плачется: расплачется пурга.
Заря багровая восходит на снега.
Ты отошла: ни слова я… Но мгла
Легла суровая, свинцовая — легла.
Ни слова я… И снова я один
Бреду, судьба моя, сквозь ряд твоих годин.
Судьба железная задавит дни мои.
Судьба железная: верни ее — верни!
Лихие шепоты во мгле с лихих нолей.
Сухие шелесты слетают с тополей.
Ни слова я… Иду в пустые дни.
Мы в дни погребены: мы искони одни.
Мы искони одни: над нами замкнут круг.
Мой одинокий, мой далекий друг, —
Далек, далек и одинок твой путь:
Нам никогда друг друга не вернуть.
То не молнии, не грохотанье
Обожженных грозой небес, —
Нет, то стон мой ударит в огниво —
В небе гром и всполох огней.
Много лет о свиданье мечтая,
Я скитаюсь, убог и сир.
Я в разлуке стенаю тоскливо
И рыдаю я все сильней.
Мотыльком опаленным кружился
Я у жара твоей красы, —
Не открыла ты лик, и призыва
Не послала светом очей.
Полетай к ней, жестокой, о ветер,
Передай от меня поклон, —
Что все сердце мое — боль нарыва,
Весть снеси любимой моей.
«Как безумцем ты стал?» — меня спросят,
И тогда я скажу в ответ:
«Все — от той, что пленительна, льстива,
Чьи уста слаще всех сластей!»
Разве странно, что, сломлен разлукой,
Жертвой лягу я, как Машраб?
Ведь за розу — и нет в этом дива —
Жизнь свою отдает соловей.
