Ты знаешь, я люблю там, за лазурным сводом,
Ряд жизней мысленно отыскивать иных,
И, путь свершая мой, с улыбкой мимоходом
Смотрю на прах забот и горестей земных.
Зачем же сердце так сжимается невольно,
Когда твой встречу взор, и так тебя мне жаль,
И каждая твоя мгновенная печаль
В душе моей звучит так долго и так больно?
Тишина. Призамолкла на час канонада,
Скрыто все этой, режущей слух, тишиной.
Рядом город бессмертный. За честь Ленинграда
Встали сосны стеной, люди встали стеной!
Тишина непривычной была, непонятной,
Предзакатною. Медленно день умирал.
И тогда вдоль рядов величавых, как клятва,
С новым воинским знаменем прошагал генерал.
Тишина перед боем. Враг, не жди, не надейся,
Заберет тебя, ночи чернее, тоска.
Здесь, готовые к битвам, встали гвардейцы,
Молодые, победные наши войска.
Рядом были землянки, блиндажи в пять накатов,
На поляне в сосновом лесу, за Невой;
Обернувшись на Запад, на Запад, к закату,
Встала гвардия наша в полукруг боевой.
Знамя принял полковник. Снег на знамени — пеной.
Бахрому тронул иней. Даль застыла — строга.
И, охваченный трепетом, командир на колено
Опустился в глубокие наши снега.
— Мы клянемся, — сказал он. И духом геройства
Вдруг пахнуло на рощи, поля и луга.
И тогда, как один, опустилося войско
На колено в глубокие наши снега!
Тишина. Все в снегу, больше черном, чем белом.
И тогда над холмом, за который деремся.
Над снегами, летящее ввысь, прогремело,
Прогремело железное слово:
— Клянемся!
