Спаситель, спаситель!
Чиста моя вера,
Как пламя молитвы!
Но, боже, и вере
Могила темна!
Что слух мой заменит?
Потухшие очи?
Глубокое чувство
Остывшего сердца?
Что будет жизнь духа
Без этого сердца?
На крест, на могилу,
На небо, на землю,
На точку начала
И цели творений
Творец всемогущий
Накинул завесу,
Наложил печать —
Печать та навеки,
Ее не расторгнут
Миры, разрушаясь,
Огонь не растопит,
Не смоет вода!..
Прости ж мне, спаситель!
Слезу моей грешной
Вечерней молитвы:
Во тьме она светит
Любовью к тебе…
Я жил тогда в далеком Казахстане,
Был спецпереселенцем на колхозном стане,
И были у меня свои заботы:
Как убежать от вшей, не от работы.
Я одиноким быть, я голым быть старался,
И убегал к реке, и раздевался:
я снимал с себя овчинный полушубок без рукавов, брезентовые
штаны и валенки — больше на мне не было ничего —
А дело было осенью, в то время,
Когда мне солнце еле грело темя,
И то на солнцепеке, в тишине,
Под кустиками, где теплей вдвойне.
Тут человеком был я!
Все с себя срывал,
И вас я — вши мои — не забывал:
Я мстил вам, вши,
Я мстил вам от души,
Я помнил, как друзья мои лежали,
Когда вы их в могилу провожали:
Как в волосы запархивал снежок
И покрывал разлуку белой тенью,
И собирались вши на лбу в кружок,
Иль в звездочку — смотря по настроенью.
