Грач вырвался из рук, из города домой.
Кокушка говорит: «Скажи, дружочек мой,
Какая в городе молва о песнях наших?»
Он ей ответствует: «Из жителей там ваших
Прославлен соловей, о нем везде слова,
О нем великая там носится молва».
Кокушка говорит: «О жавронке известно?»
Грач ей: «И жавронка там пение прелестно».
Кокушка говорит: «Во славе ль там скворец?»
Грач ей: «И он у них известный там певец».
Кокушка говорит: «С тобой жила я дружно.
Для дружбы той скажи, что знать еще мне нужно,
Да только ничего, дружок, не утаи.
Какие речи там про песенки мои?»
Грач ей: «О том людей на речь не позывало,
Как будто бы тебя на свете не бывало».
Кокушка говорит: «Коль люди без ума,
Так я могу сплести хвалу себе сама».
«В этом доме жил» —
Говорят таблички.
Не врут они же,
Пусть не знали имярек лично.
— О да, жил, от сих до сих,
С вот такущими вот регалиями.
Мусор в тапочках выносил,
Лауреат, кавалер и так далее.
Курил с балкона под непогоду,
Соседку клеил: «Цветешь, Валентина»,
И задергивал шторы, а по субботам
Рыбу жарил вонюче и дымно.
— Да-да, не сомневайтесь, такой вот я,
И было все так точно.
Твердит барельеф и косит взгляд
На стаканчик для цветочков.
А под табличкой, вся в окнах-скважинах,
«О, если б могла говорить», стара и некрашена.
Но, раз уж стены все равно ничего не скажут,
Зачем провоцировать спрашивать?
