Люблю я в полдень воспаленный
Прохладу черпать из ручья
И в роще тихой, отдаленной
Смотреть, как плещет в брег струя.
Когда ж вино в края поскачет,
Напеиясь в чаше круговой,
Друзья, скажите,— кто не плачет,
Заране радуясь душой?
Да будет проклят дерзновенный,
Кто первый грешною рукой,
Нечестьем буйным ослепленный,
О страх!., смесил вино с водой!
Да будет проклят род злодея!
Пускай не в силах будет пить
Или, стаканами владея,
Лафит с цымлянским различить!
Мечты о крыльях нас не обманули
По волшебству вощеного билета
Вы окунулись в древний зной июля
Аттического медленного лета.
Шумны догадки. Пониманье — немо.
В стране без крыш — впервые и свободно —
Вы смотрите не под ноги, а в небо
Вне времени и слов экскурсовода.
Сквозь синьку волн и неба, сбившись в счете
Разрушенных колонн и представлений.
Вы узнаете, снова узнаете
Давнишний облик здешнего селенья.
Он проступает — чувственно и гулко,
Бесстрастен к нашим домыслам и спорам,
В переплетенье узких переулков.
Пропахших рыбой, уксусом и морем.
Но время кружит вихрь над ветхой былью.
Не отличая сущность от деталей,
И оседает солнечною пылью
На пряжках ваших новеньких сандалий.
Оно опять бездумно и стозвонно
Рукою детскою бросает первый камень…
…По ком звонишь ты, колокол бессонный.
Кого зовешь чугунными стихами?
