Нас было много на челне;
Иные парус напрягали,
Другие дружно упирали
В глубь мощны веслы. В тишине
На руль склонясь, наш кормщик умный
В молчанье правил грузный челн;
А я — беспечной веры полн, —
Пловцам я пел… Вдруг лоно волн
Измял с налету вихорь шумный…
Погиб и кормщик и пловец! —
Лишь я, таинственный певец,
На берег выброшен грозою,
Я гимны прежние пою
И ризу влажную мою
Сушу на солнце под скалою.
Когда закончишь ты вот этот крошечный
Отрезок вьющейся в мирах дороги,
Не жди кромешной тьмы заокошечной:
Миры — бесчисленны
и тропы многи.
Одни — замедливают в благополучинах,
А те — затериваются в круговерти;
Лишь одного бы ты на всех излучинах
Искал напрасно:
последней смерти.
В старинных сказках о бесах, ангелах
Есть нестареющие зерна истин,
И постепенно, при новых факелах,
Мы и просеем их
и очистим.
Ах, поскорей бы наука медленная
Доволочилась до этой правды!..
…Сначала ляжет страна приветливая,
Тебя приемлющая,
если прав ты.
Она похожа на даль знакомую,
Ярко-зеленую и золотую,
Чтоб ты почувствовал: — Боже! дома я! —
И не пожаловался бы:
— Тоскую… —
Там встречи с близкими, беседы дивные,
Не омраченные житейской мглою;
Там, под созвездиями переливными,
Ты подготовишься
к иному слою.
Неумирающее эфиро-тело
Там совершенствуется работой мирной,
И ту начальнейшую пристань белую,
Злато-зеленую,
зовут
Олирной.
