Я знаю триумфы и свист разъяренный,
Удары и ласки, поцелуй и мученье.
Яд мысли и слова — этот яд утонченный,
И отдых сладкий после сраженья.
* * *
Пускай моя память на путь, мной пройденный,
Назад озираясь, не хочет забвенья.
Да! Жадно глотками пил я жизнь, восхищенный.
Но брошу бокал мой без сожаленья.
* * *
Невольно порой вспоминаю волненья
Годов уходящих в мираж отдаленный.
Но тих мой покой, ничем не смущенный.
На дне бокала нет огорченья.
Был день, каких было и раньше немало:
Багровое солнце всё также вставало,
Щипали траву добродушные овцы,
Ругались торговки, спешили торговцы.
Всемирно ревнуя о вере и Боге,
Твердили раввины закон в синагоге.
Но что-то случиться должно будет вскоре –
Готовилось чудо на древнем Фаворе.
На древнем Фаворе, крутом и зелёном,
Дремали апостолы, сном отягчённые.
И вдруг пробудились: Учитель пред ними
В одеждах, что солнечный свет вмиг затмили.
Сияло лицо Его; рядом, к тому же,
Стояли ещё два божественных мужа.
С восторгом апостолы мыслили: «Равви,
Впервые явился Ты в силе и славе,
Ты с нами ходил в одеянье убогом,
Но только теперь Ты представился Богом».
